Сухое солнце осыпается ломкими жгутами, покрывает ладони, высушивают щёки, глаза набирают яркости, когда под дождём и без зонта, и ты – навстре4у загнанной, неулыб4ивой английской борзой. Из окон – Цой – па4ки сигарет остаются нетронутыми до сумерек, а с сумерками тают окурками, щетинятся в пепельнице, заполняя 4ашки пеплом и остаются, растаяв, следом на манжетах твоих сумасшедших записок. Среагировать на каплю росы и утеряться в глубине виска, клубни4но-сладкого цвета, уносимого незримым те4ением буйного сектантства. И льдины тают, тонут в моей гортани, простужая гланды, разбавляя виски пузырьками. Кислород бывает пьянящим, выливающимся на голые пле4и, обветривая губы, узаконивая трещинки, раздражаемые пес4инками ни4ьих слов, до продажности неважных, стойко свинцовых – кусо4ков неба, родом из Барселоны, из которой у меня двенадцать открыток и барселонский гашиш. Незаконно множественный, тёрто-кофейный, склеивающий открытки в станции метрополитена: Барселона – Берлин. Под землёй дым – гуще, софиты – яр4е, выявляя цвет на 4ёрно-белых памятных станциях. Солнца нет. Высохло. Развеялось. Отмаялось с тихим хрустом, раздавила последние лу4и, оставляю светлые следы вниз-вверх по ступеням, резаными ступнями. Три пролёта. Всё. 4ёлки стрижены. О4ки разбиты. Я и ты. Мы квиты. Я – квинтэссенция тебя. Ты – квинтэссенция меня. Шансы проиграны в вист, роли проиграны тенями, му4ающимися сарказмами по поводу и без – так проходят дни, приближающие но4и, разделяющие нас пунктирными линиями на юг и север, затопляя ветра - и на запах уже никого не найти. Запах … запах, твой тёрпкий, априори влюб4ивый запах. По стограммовым меркам до рассветов, молоко свора4ивается утренней дымкой, в середине зра4ка, буравит тыл тлеющими головёшками, кровоподтёками изрезая оконные стёкла физрастворами. За окном – револьверные выстрелы в соба4ьи сердца, в праздно прогуливающихся тени, в подброшенные монеты – плата за свободу. Не на двоих. За свободу за ширмой, за свободу Большой медведицы. А под ногами всё те же оскали4ьи осколы на ледяных разломах, опаловых камелиях, жестяных лепестков с перламутровыми жилами, с вписанными неуклюжими в словах, элементами рассказа о … Кем бы я ни был, кипяток обжигает нёбо, оставляя шершавые поверхности на горизонте взгляда – перпендикулярных прямых, а за окнами ноябрь дождит жухлыми листьями, и 4етверги 4астят свадьбами – лентами, бубенцами, и скоро морозы – скользкими лужами, закутавшись в шарфы, все как один. И всё лу4ше оставаться за окном с 4ашкой 4ая, обжигающе паху4ем липой, мятой … летом. И если мне снятся подоконники, я всегда могу сделать скидку на Фрейда, проснувшись, не наткнувшись на тебя спящую. Здесь – параллель номер раз. Там – параллель номер два. Некоторые законы не ломаются под натиском о пересе4ении. Се4ения тоже сбиваются – немного сонливо. От углов лезут небесные диагонали, и всё это попахивает бесовщиной Достоевского, у которого разнокалиберного цвета глаза-иконы, с которыми было бы трудно проделывать vis -a- vis . И ладно. Ветры вытягиваются в сотейные бескрайние ульи, свистящие пылинки, залепившие веки, медовые организмы сладкого сонливого утра в розовых бликах раввенских мозаик и голубоглазых, улыбающихся херувимов. Картинки за окном плавятся старыми слайдами и, по сути, это – реальность, скрытая за банальностью и только синяя вена бьёт лоб на две 4асти, пульсируя красным по полимерному корпусу за 4аем, сахар становится карамелью, вода – льдом, за редким исклю4ением широты широт, долготы меридиан. И это идеальный день? Этот идеальный промежуток несколько жуток, пугающе долог с сусальной позолотой, 4тобы скоблить заострённой ложкой, отслеживая короткометражки, скользящие по жидкокристалли4еским экранам, занимая пустые полки в памятном хранилище, ску4но, сутки закан4иваются антрактом, усыпляя плюшевые сердца, утыканные комбинациями африканских и католи4еских композиций. Среда перетекает в будни4ный календарно-гипсовый гламур с налётом перламутра. Да – англо-саксонский психоз, схожий с погожими весенними но4ами на новую луну майского цвета, я одна на Львовско-простынно-простуженной площади бирюзового цвета, словно средиземноморское небо, отражающееся в воде с быстрорастворимым аспирином. Игра на Вы, и на выдох, снимаю 4айник с плиты: кофе4ай? Бесшумные объятия, слёзы? Ни к 4ему. Давно бы спать, но я мастер не спать по шею в сладко-цвето4ных ароматах, по щиколотку в спитом 4ае. Я души в тебе не 4аю – прошедшее длящееся до безна4альности асфальтовых миль, уходящих в подводные лье, где уж мне надышаться под гнущим ветром, как пометить цель в цель, 4тоб яблоком разорваться в изнеможённые кисловато-зелёные кусо4ки 4ужих сообщений сквозь пустые кинозалы, где люди твердили имя Любовь – а вышла кровь на носовых платках и бесхозные борзые, забрызганные дождевой водой 4ужих премьер, каплями по белому экрану с отпе4атками любимых любых губ, припухлых от бессовестной граппы в новой осени, просящей быть рядом, когда ноябрь першит 4утким взглядом, а я … да 4то я? Мне до дома семь минут пешком. Поздно, и даже трамваи засыпают на ходу, вороша листья, такие же сонные как старые записки, смятые по карманам, вперемешку с догоревшими спи4ками и про4им сором, скапливающимся в карманах. Осенью пахнет сажей и бергамотом в контексте кухни, особенно ярко, рассекре4ивая забытую мысль, растворяя солью на зубах мол4аливые пассажи на парковых дорожках, солнце село, потянув за горизонт стайки облаков, подсве4енных ве4ерними фонарями, рассеянным светом, как в последнем сне Федерико Феллини, словом, как в сказо4ной фантасмагории, написанной от руки, неизвестно кем, лишённой физи4ности, наполненной абстракциями. Всё с 4ьей-то лёгкой руки. Мне совсем не на руку, обвивающую тонкую фужерную ножку, рифлённо-гранённую, в городе на семи на холмах, где на каждом по трое святых, отмаливающих мои грехи. Алкоголь сжимает грудь стальной хваткой, приглушая стук … тук … тени неслышно выходят навстре4у полудню, выторговывая у букинистов 4ёт на не4ет, меняя осень на Бодлера, сумерки на сигарету, прокуривая мои лёгкие цветами зла под рояль, глохнущий к обеду, тишина разрывает голос на слоги, пугая прохожих, похожих на грусть моей дево4ки, желающей быть лу4ше всех для меня, смущённо кутающейся в осенние листья, разменными взглядами бередит левый зра4ок, и мне не спится – снится кирпи4ная стена в плюще и ты – сомкнув веки, обхватив голову на которой зелёное яблоко – целое. Сон прерывается междугородним звонком. Лимоны слипаются дольками, путаясь с солнцем, и тонут. Синоптики обещают перистые облака и никакого солнца, никаких звонких заломов и наркоти4еских обвинений. Всё сломано и отравлено в 33м. Заткни щель под дверью, 4тоб не потревожить мою спящую дево4ку.