Тяжело только в начале и в конце.
То, что между – лишь невыносимо...
Его жизнь - как камерный концерт
В филармонии блокадной Хиросимы,
На который гости не придут -
все ушли смотреть бомбометание.
Он сидит в пятнадцатом ряду
Чешет хвост, зудящий под бинтами,
Дремлет об обычном, о своём;
Сон его по-дирижерски сдержан.
Сушат скрипачи смычки. В проёмы
Контрабасов веет холодом нездешним...
Он своим затёкшим языком,
Шелушащимся от долгого молчания,
Щупает ночное насекомое,
В его рот влетевшее, случайное.
Улыбается, и юркий светлячек,
Улучив улыбку – шмыг! – и где уж там…
И светло.
И тлеет между щёк его
Труднообъяснимая надежда.