Ты много говорил об Этом.
Писал и пел, пожалуй, чаще.
Я следовал твоим заветам -
Я спрятал Это в тёмной чаще.
Я говорил, что в достиженьи
Один покой, но нету чуда,
И что живёт оно, покуда
Есть ожидание и движенье.
Мечта!
Я пел о ней обычно:
Улыбки Солнца... кудри-ризы...
Глаза озёр, давно привычных
К дыханью юноши Нарцисса...
За неименьем перьев, ручкой
Ваял с весельем Архилоха
И мнил себя в Могучей кучке
Романтиков былой эпохи,
Но знал, как ты, что невозможно;
Что нужно только жить и верить,
И этот сон реальноложный
Нам в Это приоткроет двери;
Что это всё! что даже много!
Что можно спать, склонясь на ветер.
Но как-то утром с визгом стёкол
Я вдруг очнулся... перед Этим.
И ты бы здесь, скорее, струсил
И в сумашествии отрёкся,
И задрожал бы и испёкся,
Как пирожки у бабы Дуси...
Но не волнуйся!
Буду честен.
Я не поэт, как ты, Новалис -
Мы с нею долго целовались,
Мы с нею пели те же песни.
И больше не было пустыни
И ожидания Иного.
И я любил и был отныне
Творец деянья, а не слова.
И, вопреки твоим сюжетам,
Соединённые навечно,
Мы тихо начинаем Это
Из этой нереальной встречи...