Осточертело все на самом деле:
Промозглый воздух, мокрая зима,
Пустой карман, простуда в слабом теле,
И дней уныло-серых кутерьма,
Моча в подъезде, да кошачья рвота,
Подошву левый потерял башмак…
Мне день погубит нервная работа,
А ночь – под окнами настырный вой собак.
Набухли, стынут в грязи под ногами
Презервативы, клочья от газет.
В Россию-мать увяз я сапогами,
Вот крепко держит двадцать с лишним лет.
Меня сковала русская глубинка,
Своим извечным: «Чёрта в душу, ять!»,
Здесь на сирень льют, расстегнув ширинку,
Чай не Есенины, природу восхвалять...
Я не бандит, чтобы козлов, в натуре,
Всю шелуху по стойлам развести.
И не замечен в массовой культуре,
В попсовой дряни, Господи прости.
Мой век насыщен прямо под завязку,
Как старый деревенский туалет,
Россия-мать опять мне скажет сказку,
Что будет счастье через пару лет.
Что через три, четыре может года,
Через десяток, сотню лет вперед,
Наступит долгожданная свобода –
Большая власть поймет Большой народ.
А я пока сижу в облезлой кухне,
Мешаю ложкой свой вчерашний чай…
Я не дождусь... От голода опухну,
Или от водки сдохну невзначай.
Ползут секунды, дни летят, недели,
Скрутилось время в жуткий ералаш.
Осточертело всё на самом деле.
Окончен стих. Сломался каранда-Ш-Ш-Ш...