Здравствуй, здравствуй, мой старый товарищ,
золотая твоя голова.
Я хочу, чтоб тебе, понимаешь?- снова было всего двадцать два.
Помнишь ту молодую береёзку –
крестиком шитые рукава?
Ты прости меня, друг Сережка,
я срубил её на дрова.
Я хотел, чтобы ночью темною
людям ярко светили огни,
только люди это не поняли,
современными были они.
И тогда потерялась осень.
Дни по-зимнему коротки.
И возник посредине повести
сбив строки
сбив строки
сбив строки
Осень – синие аэропланы,
осень – время, когда улетать!
Реактивные ветры над нами –
осень номер две тысячи пять.
Ах, как воют турбины тревожно!
Десять, девять, восемь секунд…
Старый друг мой, будь осторожен,
не сорвись, набрав высоту!
Пять, четыре, три, две, одна..
Где же осень, где же она?
Неужели опять зима?
Ты прости меня друг мой, слышишь?
Если слышишь, крылами взмахни!
Ничего уж тут не попишешь –
так сгорают стихи.
Так сгорают они откровенно,
словно чувствуют наперёд:
даже если не будет Есенина,
кто-нибудь эту осень найдёт.