(быль со слов Лёхи Иванова)
1.(От лица Лёхи Иванова).
Я проснулся как-то ночью,
Вижу - хомячок сидит.
«Нихуя себе, - сказал я, -
Видно что-то мозг мудрит».
- Это белая горячка, -
прошептал в испуге я.
Хомячок же усмехнулся,
И промолвил: «Нихуя!
Я живой и невредимый,
Самый настоящий друг.
А ты чё подумал, Лёха?
Что я просто пьяный глюк?
Будем жить теперь мы вместе,
Я, и вся твоя семья,
Но я склонен к суициду,
Вот такая вот ***ня».
2.
Лёха вновь потер затылок:
«Ладно, хули, поживи.
Вон залазь в свою коробку,
И ложися сука спи!»
3. (От лица Лёхи Иванова).
Хомячок запрыгнул сходу,
Внутырь ящика слегка,
И уснул там на подстилке,
Кверху жопой хомяка.
И попердывать принЯлся,
Спит и серит, пидарас.
Я встаю, беру гантелю,
И, как Мэджик, в лунку – рраз!
Как давай орать щекастый,
Среди ночи, и вопить,
Я прикрыл коробку грудью,
И ану его душить!
Хомячок прогрыз в коробке,
Сбоку дырку для себя,
Изловчился, и съебался,
В палец укусив меня.
4. (Пра Лёху).
«Он ещё к побегам склонный! –
Понял Лёха про него. –
Но ничё, как жрать захочет,
Так придет домой, говно!»
А сам возле норки в стенке,
Сыпет, сыпет сухари …
… И насыпал, ниебацца!!!
(Лёха ж сыпал до зари).
Рано утром, хитрожопый
Хомячок решил пожрать,
Понабил себе он щеки,
И по****ил в норку спать.
Но в дверях застряли щеки,
Ни туда и ни сюда,
Нет бы, выплюнуть, и скрытца,
Но мозгов-то – нихуя.
Тут его и охуярил
Леха, гирей трёхпудовой.
И не жаль ему скотины,
Толстощёкой беспантовой.
2001.