В глубину – до першения ссадин,
микротрещинок в капиллярах
в эпидермисе – слой за слоем –
вплоть до слизистой – шелушение.
Вне барьеров и без оградин,
Элоизой всех Абеляров,
я – целую взасос, запоем,
до щемящего наслаждения -
ВСЁ! Эфир, что не ждёт надлома
на конце иглы или шпиля
в зафонтанности Адмиралтейства
в полувыветренном саду;
Льдокоростинности покрова
в ликах многоканальности штиля;
«Бис» утячьему лицедейству
в над-под Аничковом мосту;
Разно-синюю мозаичность
и безладанный чад лампады
сквозь иллюзию о Спасении,
что замешано на Крови;
Вседворцовую эклектичность
с антиподностью «Рим-триады»
с истончённостью воплощения
в изразцовые фонари;
И – коробочность «с-ума-сброд-ность»
в недрах сутолоки вокзальной,
вдоль графитово-целлюлозных
или струнно-смычковых рук;
Суть сюжетности – ир-народность
или рацио-трансцендентальность
в виртуальности для нервозных,
при наличии всех заслуг;
Возвеличие Исаака
в обозримости горизонтов,
увозящих живым аллюром
в не-под-значность ментальных скважин;
И – червонцы на плед собакам,
в демутации мастодонтов
под убранствами из гипюра
в необзорностях Эрмитажа;
Однозвёздочность в лабиринте
психо-, кине-, других эстетик,
где в селекции возникают
Птице-Быко-Льво-Человек…
И – с «memento» о сладком спринте
на обветренном трафарете –
лейкоцитами пропитаю,
чтоб потом это ВСЁ – тебе!
Санкт-Петербург, Ноябрь 1999