Проблемою двухтысячного года,
когда все обнулилось, встрепенулось
и разразилось тьмою мотыльков,
Вы снизошли ко мне строкой, страницей,
на Ваше белое я лишний мотылек,
смахнуть его Вам ничего не стоит.
А в том году пустынею Мохаве
я мчался в джипе. Лекции читал
в усталых залах все видавшим лицам
и ничего не знал о Вас,
предчувствовал и ждал.
На перевале три шестьсот
проскальзывал "Чероки",
а сзади над душой стонал фургон
размером с железнодорожную платформу,
и Вы не знаемая мной, не знавшая
меня хранили ждали
корнями красных лилий над обрывом
саранок, не воспетых ни одним поэтом,
готовящих мне праздних вдохновенья.
Долина Смерти, тот Байкал американцев,
куда нальет Всевышний, отпустив грехи,
явила мне цветы лиловые,
как побежалости цвета на стали.
Мы ехали Невадой. Полигон
был где-то там, в горах,
которые светились, их кайма мерцала
зловеще.
Той земле не суждено дарить мне
вдохновенье,
а здесь, в России,
тучи мотыльков
летели к Вам на платье.
Смахивайте их осторожно.
2000..02..05