Памяти Иосифа Бродского
1
Была зима, и горд утопал
В мечтах освободиться от халата.
Больницы плыли в сумерках, и в латах
Шли поезда, уже не чуя шпал.
Легчали елки. Цифра на щеке
Календаря впустила единицу
И замерла от страха разрешиться
Уродливым ребенком; и в руке
Хозяйки замаячили счета.
Домой брели, как будто уступая
Дорогу - ибо где-то шла слепая,
Но знавшая о будущем Тщета.
Спаситель вырос: девятнадцать лет
И сорок дней, помноженные на сто.
И детский шаг по утреннему насту
Вовсю хрустел - и оставался след,
Ведущий по известному пути:
Из будущего - в прошлое. И рядом
Плыла Нева с одним сплошным фасадом -
Медлительна, но вечно впереди.
И как бы с виду ни были просты
Глухие окна, брошенные гнезда,
И на ладонь ловившиеся звезды,
И на ночь разведенные мосты -
Все это не для нас принесено:
Динарии машинных фар и блюда
Вечерних площадей, кристалл кино,
И в небе очертания верблюда.
Не в нашу кухню привела звезда
Через пустыни Финского залива
Горсть путников, идущих торопливо,
Идущих прямо, знающих куда:
Туда, откуда слышно «Спи, сынок»
На голос неоконченной кудели.
Пустая даль, пустые колыбели,
Арабский шелк, от лихорадки ног
Дающий рябь, а временами - шторм,
Созвучный волнам ленинградских штор.
2
Они пришли и стали полукругом,
И в каждой бороде плеснула ругань,
И каждый думал. Что еще сказать.
Родился шаг - и все пошли назад.
Шли по следам, уничтожая вехи.
Снег бушевал и налипал на веки,
Тюки брюхатил, гибнул в бороде.
И каждый думал о своей беде.
Боль множилась, и вывела из ночи;
Снег перестал, они открыли очи -
Как будто сняли календарный лист.
И каждый понял: мир, как ясли, чист.
Потеря есть материя. Она
Сама предмет, поскольку вызывает
Из памяти предметы, высыпая
Шкатулку существительных до дна.
Потеря сохраняет вещество
Потерянного, выдавая вместо
Лишь некий ключ - а не пустое место.
Я верую, что будет существо,
Способное понять невозвратимость
Как вещь; вернее - как необходимость
Не возвращаться, зная исподволь,
Что эти слезы - вечность, а не боль.