Опять зима.
Опять крестьяне.
Опять на дровнях старичок.
Опять в санях.
Опять я пьяный.
Опять курнул я косячок.
Опять гараж.
Опять путёво.
Опять нещадно прёт меня.
И «Nazareth», ещё в виниле,
Сейчас играет: тра-та- та.
Бра Ту Хин вон, завел доярку,
В какой-то вятской глубине,
А может даже и не вятской.
Но где-то там, на стороне.
И пишет мне, шары закинув,
Что будет он в деревне жыть.
Пить молоко, зарядку делать,
Вести здоровый образ жизни.
И помогать жыне ходить,
На все её коровьи дойки,
Будь, рано утром, или, в ночь.
Бля, НЕ ****!!!
Обязан просто,
Бра Ту Хин там жыне помочь!!
Братухин:
- И ваще идите НАХ*Й!!!
Со своим Безын Тырнетом!
Я пойду абратно в Кироф,
Буду снова я паэтом!
И одним прекрасным утром,
В телогрейке по распутью,
Среди пашен чёрно-белых,
Хин придет опять в стихиру.
За плечом котомка диких,
И безумных приключений,
Как Бра Ту Хин провел лето,
За пределами сознанья.
Белкин тоже, с Мусей-Пусей,
Все не мог никак растаца …
Ну, ничё, расстался всё же!!
Но теперь, стихи вот, пишет.
Если граф, слегка встревожен,
Поменяю я на НИКН,
Слово «Белкин» в том предстишьи.
Но тогда причем здесь Муся?!!
(Вопщем, вы там разберитесь,
Кто стаять, здесь, всё же будет,
И мне сразу маякните,
Я всё сразу там исправлю).
Напишу, что НИКН тоже,
С Мусей-Пусею якшался,
И, бля, Белкину наставил,
Он рогов на всю катушку.
А бля, Белкин,
НЕ ПОВЁЛСЯ.
Настоящий Белкин парень!
Бросил Белкин Мусю-Пусю,
Но, бля, друга, бля,
НЕ БРОСИЛ!
Ахуенный он товарищ, не в пример подонку НИКНу.
PS: БЛЯ, КАЛЯН, БЛЯ, ДРУК У ГРАФА.
(рабочее название стиха, придуманное впоследствии, завместо назарета).
18.38. 07.04.05.