Виталий Кабаков
ПОЭМА С ГЕРОИНЕЙ
( эскиз)
Из ничего – как документ microsoft word –
Он складывал слова, пренебрегая
Обычаем рифмовки окончаний.
А кто-то это называл: стихи.
1.
В тот день был ветер западный. И так,
как в большинстве стихотворений русских
гуляет, дует, веет ветр, ветрило,
как, впрочем, равно дождь, снега, погоды –
Ну, словом, атмосферные явленья
Переполняют полости поэм,
Вот так и в нашем случае – был ветер
Он ночью начался. И поутру,
когда пришла пора гулять с собакой,
по улице валялись листья пальм –
как будто бы у пальм бывают листья.-
и дворники с повадками доцентов
сгребали сор, лениво матерясь.
В тот день апрель едва лишь начался.
И в городе его обетованья
Деревья расцветали трех цветов –
Прозрачно-белый, розово-дразнящ
и нежно-красный. Чтоб на фоне их
заметить розы – нужно было зренье.
И апельсины бились об асфальт.
Привычки из иного бытия
степенно оттеснялись новым бытом,
поскольку были не нужны. Взамен
не требовалось ровно ничего.
Он шел и не боялся опоздать,
в пути одноязычных горожан
приветствуя поклоном или словом.
А ветер стих, меняя направленье
на южное. И где-то там, внутри
страны, природы, общества, себя,
копилось беспокойство. Но пока.
День зачинался повседневно просто.
Так, как компьютер загружает WORD,
А ветер с «мягко» повернул на «жестко».
Растерян и обижен, как подросток
Впервые услыхавший про аборт.
2.
Отвернуться –
И прочь
От орущего рынка собратий,
Как трехлетний – глазенки закрыв –
Вот и нету меня,
Не читая давно
Никаких, не иных хрестоматий,
Не уча языки
Ни на совесть, ни на ночь, ни дня.
Только, полно,
Неужто и в полдень,
Когда ожареет,
И потребность в воде
Пересилит привычку не пить,
Не посмеет признать,
Что и он, как другие, потеет,
Как вот эти – болеет,
Как те – ухитряется жить.
Равнозначность полов
Унижает отсутствием воли.
Так же как иностранным звучаньем
Неискренен секс.
Если даже при этом
Попробовать боль – но не боле,
Но не больше чем доктор
Пропишет за каждый присест.
Он хотел оставаться собою
Самим где бы ни жил,
С кем бы ни жил,
Кого бы ни нежил,
каким бы ни был.
А весною по-ближневосточному,
Светлой и свежей
Ни к чему размышленья
Достало бы влаги и сил.
3.
И она возникает как раз в третьей части, вот так
третий тост – за любовь! – как когда-то в какой-то компании,
предусмотрена ли, предугадана кем-то заранее,
разглядишь ли в горящем кустарнике посланный знак.
Непохожа на всех из пропущенных будней и тел,
в облегающем чем-то, зеленом, а может быть синем,
взгляд – не виден цвет – глаз, терпелив, хлопотлив и наивен.
А потом – сразу грудь. И уже захотел, захотел.
И она отвечает. Она говорит. И она
номера телефонов дает, и запомнилось имя.
Если вдруг и случится случайное – только не с ними.
Если выпить – то белого полусухого вина.
А накопленный опыт своей правотою страшит.
Интернет отпугнет за сокрытие паспортных данных.
За действительных часто сдавать приходилось желанных.
Так финал не прикроет обрезанной плотью семит.
Но возникла она. И уже не поможет «delete».
Летом в наших краях под одною простынкой не сладко.
Без кольца, без конца трудно ножницам – вот и загадка.
Если нечего резать – то нечего, значит делить.
4.
Мама видела эту улицу
Над которой смыкают кроны
Бенгальские фикусы.
Это такие большие деревья.
Из их веток свисают отростки-корни.
Если их не подстригать,
Они врастают в почву,
Образуя новые стволы.
Как в сказочном лесу.
Маме понравилась улица.
А теперь
Только голос мамы
Которой уже нет.
Только как же мамы
Может уже не быть.
Если нет мамы –
Значит и сына нет.
Если нет мамы –
Чей же тогда сын.
5.(тема золотой рыбки)
Она в прошлой жизни смущалась надеть джинсы,
поскольку узнала все о своем теле.
Так неким очки идут, но глаза щуря
они до поры стараются обходиться.
Она научилась, зато так носить юбки,
как в наше время почти, что никто не носит.
Фасон, материал, расцветка, длина, лекала,
Ей были впору, к лицу, к настроенью, к жизни.
Что происходит с женщиной в части света,
В отрезке времени, в ограничении воли,
В квартире купленной в долг, в городке у моря,
В стране, что не с руки называть государством.
Она от того устала – а этот хуже,
Она до того не знала - а все ж хотела,
А если форма тела – всего лишь – форма,
Так пусть уж будет добротно по мерке сшита.
И вот она приучила глаза и голос,
Фигуру, грудь подчиняться себе только.
Она уже состоялась в семье и сыне.
Она уже застоялась в своем доме.
Такой он ее застал в один день будний,
Средь многих других говорящих мужчин и женщин,
Не вспомнить не цвет волос, ни слова, ни месяц.
А после она направилась в сторону моря.
И он пошел вслед за нею тогда к морю,
Чтоб только узнать, как снимает она платье:
Согнувшись – вверх, или – выгнувшись - вниз скинув.
И кем обратиться ткань заменив на кожу.
Но только она, не дойдя до берега моря,
Всего чуть-чуть, каких-нибудь ста метров,
Присев на скамью, принялась за чтение книги.
И он ушел. И ее с этих пор не встретил.
6.
А когда он освоил простейший набор инструментов,
Оказалось, что знанье не в силах противиться слову.
Он доверчиво имя и собственность взял за основу,
Не приняв во вниманье различье судьбы и момента.
Завязав с питием алкогольных напитков на время,
Не в связи со здоровьем, не по произволу, не на спор,
Он решил, что чем быть просто членом одной из диаспор,
Лучше уж подобрать по прозванью отечества племя.
Так и с женщиной, даже с любимою, даже в процессе,
Скучно вовсе без страха, без робости, без недостатка
Если даже не времени, по крайней мере, порядка.
И не все ли равно, кто кого перегнет, перевесит.
Так лукавую мудрость постигнув, не мудрствуй лукаво,
Победишь ты потребность, но вряд ли, одержишь победу.
Также как рукоблудие не обеспечит свободу.
Привыкай жить в условьях, дружок, прецедентного права.
В просторечьи одежд, коль хранить собираешься личность,
Пребывая, аж, с той стороны Средиземного моря,
Не забудь паруса, что «… с волнами и ветрами споря…»…
Неприкаянность здешняя некогда звалась: античность.
7. Тема Персея
«Что Троя вам…»
Осип Мандельштам
Что тому Андромеда, кто видел Горгоны лик,
Кто змеиный локон ласкал на сухих губах,
Обернешься камнем – а ну, как рассказ правдив.
Отразишься в зрачке зрачком и увидишь страх.
Так выхватывай, задом пятясь, из ножен меч,
Так лови отраженье зеркальным щитом, храбрец,
Так сруби эту голову от слегка полных плеч,
И реши, что, запрятав в мешок, победил, наконец.
С глаз долой глаза, убеги, скройся прочь от глаз,
Наступает эра привычных мирских услад,
Унесет тебя верный, оседланный твой Пегас,
От заморских чудищ спасать распрекрасных баб.
Только вечнозеленый зрачок снится вновь и вновь,
Заставляет горгоний взгляд камнем плоть застыть,
И тогда сочетание вкрадчивых букв: любовь,
Вспоминаешь под утро. И страшно глаза раскрыть.