Наверное, прежние радости
уже не насытят сердец.
От глупой и серой парадности
отвыкли и мы, наконец.
И, гордо храня одиночество,
болея, старея, живём,
и, юности давней высочество
в знакомых едва узнаем.
Чванливый недуг осторожности,
шутя, поражает умы,
а, значит, последней возможности,
стать лучше, лишаемся мы,
лишаемся слуха и зрения,
лишаемся смеха и слёз,
боимся души воспарения,
боимся всего, что всерьёз.
Пасхально трезвонит скворешница,
скворцы превозносят Творца,
моя драгоценная грешница,
Черныш мой, не прячьте лица.
Не стану своей неуклюжестью
смущать ваш бесценный покой,
а вы на меня, за ненужностью,
махните, махните рукой,
веселым рассказом попотчуйте
своих легковерных друзей,
о том ли вы нынче хлопочете,
и был ли он ваш, ротозей?
Но, полно, трамвай приближается,
гремя, как скандальный поэт,
и сердце пребольно сжимается,
мгновенье, и вас уже нет,
мгновенье, и ваше молчание
рассыпано горстью монет,
на бабушки древней ворчание,
на шопот, на лепет, на нет...
Мгновенье, и не было звонницы,
и радости легкой в душе,
остались следы от бессонницы
и нескольких строчек клише.
1988.04.15.