Манит лакомством упоенный
Близоруко-прекрасный сангвиник июль.
Деревенские мальчики в зарослях тонут,
Увлекая всё дальше несмелых подруг.
Нежно замков с холма струятся руины –
Погибали они под копытами коз.
Мы их строили девственно и шаловливо,
Улыбаясь пророчествам звонких слёз.
... Густо пахло навозом. Парило. Каталось
Жёлто-красное чудо по маслу небес.
Щёки как-то бесстыдно смущались
Гонора велосипедных колёс.
И цвело!.. И коровы, вздохнув, уходили
На восток в свой великий крестовый поход.
Тютины синяки на руках погубили
Мой пушистый, кричаще-семейный покров.
А ещё котлованы... Природные? Бес их...
И деревья, промокшие ветром насквозь, -
Обезьяньи качели, страна под навесом!..
Тучной ссадиной в сердце заноет вопрос.
Я как прежде спущусь к лебеде на колени
И с собаки зубастый ошейник спущу.
Дед старухин, наутро остывши от хмеля,
Недочтётся – да с русским словом! – кур.
Классы мелом покрышки давно уж съели,
В котловане знакомом ночует плетень.
Дом наш продан
и переделан.
Эх, ну что за манера – держаться манер!
И последней, горящею светом, пулей
В круг вернётся тяжёлый душистый закат.
И комар проверяет на вкус – заснула?
И малина божественный курит кальян...
2004