Надсмотрщик давний мой, до пены злобясь,
до хруста сжав в руке тяжелый бич,
ты достаешь грехов истлевших опись
и слуг зовет от гнева страшный клич,
не медля, как побитые собаки,
ползут они к тебе на животе,
"хваленые бесстрашные рубаки",
но подлецы и трусы еще те,
кто с костью пообглоданной, кто с ложью,
кто с глупой сплетней: "Что за человек!",
ты мрачен, недруг мой, десницу Божью
тебе не превозмочь никак вовек.
И каждый промах твой - спасенье миру,
и жертвы рук твоих - герои дня,
ты горд, и за малейшую сатиру
ты уничтожишь - с яростью огня.
И я тебе сочувствую, и сам я
бываю слаб и бесконечно зол,
когда меня твое снедает пламя
и пожирает огненный твой взор.
Но вечером уже, к исходу дня,
Господь с восторгом смотрит на меня.
2004.06.18.