Нам не дано разлучить эти краски и звуки–
Листья летят, снова кончился с осенью спор,
Крикну в окно, сами сложатся рупором руки:
«Здравствуй, Булат! Выходи к нам сегодня во двор.»
В белых одеждах пройдём мы, как сёстры и братья,
К пыльным экранам, где прежде крутили кино,
Вера с Надеждой в поплиновых девичьих платьях
Выглядят странно и чуточку даже смешно.
Там, возле сквера, давно не звучит радиола,
Выдержав кротко прохожего пристальный взгляд,
Надя и Вера, а, может, Надин и Виола
В чёрных колготках выходят на Новый Арбат.
И – мимо Вас, будто это не давний, знакомый,
Чистый колодец, где ласточка мочит крыла,
Двинет сейчас, электрическим светом влекомый,
Пёстрый народец, не чуя в беспамятстве зла.
И над солдатами сносят гранитные плиты,
Времени свист – как из шара воздушного газ,
И не узнает Вас вовсе немного подпитый
Бывший горнист, в ресторане играющий джаз.
К детской мечте обернусь, точно к горничной дядька:
«Что ж ты, голубушка, так и уронишь свечу?»
В дальних краях бродят грустные Верка и Надька –
И только Любушка ласково жмётся к плечу...
1993.