1.
На крутой учине тёса
В ряд стояли 300 нкиста,
С обнажёнными мичами,
В майках томского «Динама».
Кто им выдал эту форму,
И поставил на утёсе,
До сих пор никто не знает,
И они стоят уныло.
Ведь пронзительный ветрище,
На вершине горной кручи,
Их пронизывал конкретно,
Как, наверно, в Антарктиде.
Но никто из 300-та нкистов,
Не роптал на жуткий холод,
Даже младший нкист спокойно,
Все лишения сносил там.
А вот главный нкист не вынес,
Этих тягот и лишений,
И покинул пост на круче
Самовольно, очень скоро.
Но никто из смелых нкистов,
Сей отлучки не заметил,
И на горной круче `тёса,
Как всегда царил порядок.
2. (Ministry).
Кстати, главный нкист был главным
Нкистом среди нкистов `тёса,
После нкисткой школы нкистов,
(Фуу, ****ь!)
Не жылающих быть младше.
А поскольку они старше,
То и делают чё хочут.
Захотел – ушел в долину,
Вниз, в цветущую красиво.
Вот такой он нкист - пазорный!
Ну и хули, то, что главный?
Младший нкист вон, апалченец,
А ему уже лет 40.
И ничё, стоит родимый,
Хоть в одних трусах и майке,
Бутсах, кепке и перчатках,
И ещё с мячом надутым.
И на майке № первый,
По фамилии Сафронов,
Был он братом самым старшим
Таво, ставшего известным*.
Он любил порой «Ministry»
Перед выходом послушать,
А потом стоять на круче,
И торчать под жгучим ветром.
А когда совсем отпустит,
И пронзит калёным жалом,
Он послушает их снова,
И его опять прибъёт там.
А ведь их там нкистов – 300,
И у каждого есть плеер,
И записан лишь «Ministry»,
А старшой был с «Тиаматом».
Вот его и загрузило
«Тиаматом» под завязку,
И ушел он вниз в долину,
Одиноко, ахуевший.
Ещё в самой первой части,
Был об этом спич подробный,
Если кто-то и не помнит,
Может внофь прочесть сначала.
***
Был ещё казах у нкистов,
Вот о нём ещё ни слова,
Так давайте парня вспомним,
Чё он сделал нам плохова?
Он ваще весёлый парень,
С децтва был …
… забыл о ком я.
Вспомнил!! Это был казахский,
Славный и весёлый парень.
Он уже давно на круче
`Тёса стойко прозябает,
И давольно-ки паскудно,
Жись казахскую сжигает.
Мы об этом славном парне
Вспомним позже, в 3-й части,
Когда он под «Самаэля»
На утёс ходил, стоять там.
Вот и всё, наверно, хватит
Мне грузить вас под «Ministry»,
И про «Tiamat» последний,
До 2000 года.
В 3-й части ты узнаешь
Про казаха и чекиста,
Как они в одном ауле,
Децтво всё произрастали.
Как один потом чекистом
Стал в своём раённом центре,
А другой обычным нкистом,
На вершине встал утёса.
3. (Samael).
Децтво их тяжолым было,
Ведь в степях казахских диких,
Нет ни пальм, ни ананасов,
Нет какосов и картошки,
Нет заводов, нет работы,
Нет вакзалов и Дом Быта.
И ПинБуков** не читали,
И ваще ничё там нету.
А аул в долине Чюйской,
В самом центре был построен,
300 лет, а может боле,
Старым скрюченным казахом.
Он пришел из Пакистана,
Пешим ходом, но с катомкой,
А в катомке нёс он семя …
Ахуенное нёс семя.
Вот таких - - - - - - - - размеров семя!!!
Он принёс в своей катомке.
И воткнув его в долину,
Заклинание промолвил.
***
Умер старый пакистанец,
Не дождавшись первых всходов,
Но его святое дело,
До сих пор жыво поныне.
И аул на этом месте,
Был воздвигнут моментально,
А его худые мощи,
В мавзалее поместили.
И зажыл народ щаслИво,
Посерёдке Чюйской чучи,
Пока нкисты не прознали,
Про утёс крутейшей кручи.
Они сутками стояли
На краю, раздувши ноздри,
И вдыхали, и вдыхали,
Чюдный воздух из долины.
***
А мальчишки подрастали,
И всё видели, и знали.
А один ваще был в курсе,
Чем там нкисты занимались.
Он сначала к ним подался,
Вместе с другом Челубеем,
Но патома обламался,
И пашёл служить в ментовку.
А второму, Челубею,
Делать нечего, он в нкисты
Записался тут же сразу,
Ну, …. спустя минут 15.
Его с радостью вписали,
Первым в список ополченцев,
Потому-что не хватало
Одного, как раз, в то время.
***
Непростое очень время,
Для казахского народа,
В тот момент происходило,
Когда нкистов 300 стало.
Как всегда нет ананасов,
Колбасы и памидоров,
Даже «Радио Шансона»
Атключили за задолжность.
Делать нечего казахам
Стало в тот момент в долине,
И они ушли на север,
И зависли там у чюкчей.
Рожа ведь одна и тажа,
И узор на тюбетейке,
Только вот, лехко одеты,
Были южные казахи.
Ну, ничё, набив аленей,
Они тут же приоделись,
И разбили в тундре чюмы,
Или юрты по-казахски.
И зажыли как нанайцы,
Даже хуже эскимосов,
Потому-что те казахи,
Ещё те, казахи были!!
А в долине Чюйской нынче,
Только пост стоит ментовский,
И всех путников там ловят,
Кто идёт спокойно мимо.
Только на кручине `тёса,
300 нкиста гордо реют,
С обнажёнными мечами,
В майках томского «Динама».
И средь них отступник веры,
Аполченец Челубеев,
Гордо реет вместе с ними,
Над долиной своих предков.
Фсё.
осень `99.
*имеется ввиду лётчик Сафронов.
** ПинБуки – рукописные сборники творений Говарда Уткина.