В свои полста свыкаешься с той мыслью,
что пустота под беспредельной высью
есть ты и все, что двигало тобой.
Остаток жизни не меняет ритма.
Пасет себе подобных только рифма.
И ненавидит берега прибой.
Моя надежда не умножит скорость.
Наоборот, любая в мире поросль
даёт в итоге странный урожай.
Живя с прицелом в лучшие мишени,
в конечном счёте попадаешь в тени.
Здоровой плотью кормится лишай.
В припадке всё того же нарциссизма
не вижу оболочки дарвинизма,
тем более последнего плоды.
В общественных местах воняет жизнью
и только тот, кто выбрал нору лисью,
замел ее вонючие следы.
Пройдя полста, пройдя сии границы,
уже не видишь так, как прежде, лица
при всем их низколобье и уме.
Слились в одно отличия и расы,
и ты как часть вот этой серой массы
похож на заключенного в тюрьме.
Расстроив струны, не извлечь звучанья
из глубины, которой изначально
дано быть погребенной под землей.
Попав в свои немыслимые дебри,
нельзя найти не то чтоб окна, - двери,
не совершив насилья над собой.