Отныне и навсегда эта вода в стакане
станет живою водой, панацеей к ране,
кровью Христа, влагой тумана, сном,
погруженным в реальность, мокрым веслом,
лопасть которого предупреждает о ряске
и о буре, но не в стакане. О нервной встряске.
С этих минут и после хлеб, что преломлен нами,
станет пищей Богов, атрибутом иконной рамы,
в окруженье которой попал святой
Николай. Подрывать устой
очень рискованно, поскольку устои
наша вторая натура, которой дерзить не стоит.
Теперь, когда есть на что опереться, бросить
взгляд вперемешку с желанием, наша осень
станет не увяданием и не суммой утрат,
но калиткой в бессмертье, в тот вечный сад,
где должно быть по воле Всевышнего все цветущим:
горы, реки, долины, деревья, кущи.
В сию минуту, не отставая от пылкой мысли
и забывая, что на стезе корысти
ничего не добьешься, стать наконец собой,
изменив направление флюгера. Долг, любовь
в пользу логики пересмотреть не пора ли,
пока не окаменели скрижали.