Плачь, Юдифь, над маской Олоферна,
Медь кудрей посыпав сединой,
Бронзу рук изламывая нервно,
Упиваясь собственной виной.
О свершенном и о том, что мнилось,
В голос вой. Но не услышит волк.
Как чужды друг другу страсть и милость,
Так несовместимы страсть и долг.
Только ли спасая Ветилую,
Ты спустилась в ассирийский стан?
Только ли отмщения взыскуя,
Ты шелками обернула стан?
Трех ночей томительную горечь
И четвертой ночи горький пыл
Вновь напоминает эта полночь…
Ты убила? Он тебя убил?..
Разве иудейка виновата
В том, что ассириец так красив…
Вздулись вены пьяного заката,
Рухнул меч, рассвет освободив.
Ты убила. Меч в углу ржавеет.
Ты — полубогиня, сказка, миф.
Что тебе спасенные евреи,
Если ты опять одна, Юдифь;
Если ты уже почти стольетье
Еженощно умираешь с Ним?..
…Город твой проснется на рассвете,
Вечной вдовьей горечью храним.