Ты женщина, и этим все сказали
твой гибкий нрав, твое лицо "морали",
которым ты не жаждешь превзойти
саму мораль. О, женщина, пути
твои бесчисленные неисповедимы,
и те, кто звал в твои смотреть глубины,
давно упали в пропасть глубины,
но ты не чувствуешь за гибель их вины
и верно делаешь, Великая Загадка!
О, женщина-змея, твоя разгадка
несет печаль, но больше гибель все ж.
Отталкивая грубо, ты зовешь.
И призывая, гонишь безвозвратно.
В твоем порочном круге циферблатном
две стрелки движутся, не зная, почему,
одна стремительно, другая в масть уму
больного, престарелого ребенка
ползет улиткой, будто плоскодонка
пересекает вечный океан,
но кто сказал, что налицо изъян
медлительности этой, кто захочет
стремительность твою ленивой точкой,
сковавшей предложение, назвать.
Коль кто-то Бог, то ты – Природа-мать ,
не отстающая в таком же созиданьи.
И пусть почти что в полном бессознаньи
творишь ты мир, однако есть и толк
в твоих делах. Где прячется порок,
там есть и добродетели крупицы.
О, женщина с повадкой светской львицы
и в то же время с жестом простоты
наивной Золушки, твои глаза пусты,
но сколько в них лучей и звезд небесных,
и слез живительных, пускай совсем не пресных,
которые так хочется испить.
Ты нам дана, чтобы тебя любить
прекрасной, лживой , равнодушной, глупой,
непредсказуемой, непостоянной, грубой,
чтоб перечислить, не хватает слов.
Имея в арсенале тьму послов,
тебя не вызвать все ж на откровенье,
чем ближе, тем все явственней затменье
твоих неуловимых сотен чувств,
и даже если прикоснуться уст
твоих жасминовых, нельзя сказать, что больше
желать нельзя, – ты из змеиной кожи
вдруг выползешь, оставив в дураках
того, кто попытался впопыхах
найти взаимность у покорной самки
с лицом рабыни или содержанки.