Потом возник на перекрестке некто
мужик: мужик, а у него наган,
и больше никакой одежды нету
ни животу, ни сраму, ни ногам.
Одно что – затаился у бордюра
как буква хер, как быть или не быть.
И наплевать, когда бы это дуло –
и всех делов… Оделся если бы.
А мы с тобой почти предугадали,
но в наши полусхемы-полусны
зачем-то звезды, знаки да медали
глядели с сюртука морской волны.
И тридцать три гвардейца в перекресток
вступали, как в Кабул или Баку,
кто с пушкой, кто с мешком, а кто и просто
пешком вослед мешку и сюртуку,
и чудилось: фортуна так возможна,
что вот она, что вот, неделя, две –
и нам по стыку мозжечка и мозга
насалютуют славные ВВ…
Но с перекрестка голый пролетарий
нейдёт. И чтобы выстрелил, а то –
надрочит пятен полон тротуар, и
ну мазать по шинелкам и пальто.