В старом доме, в коммуналке,
Жил Иван Петрович Галкин.
Невысок, сутул слегка -
Мужичок лет сорока.
В бане старенькой, на Малом,
Он работал кочегаром.
Что сказать ещё о нём?
Жил как все. Работа – дом.
Загрустил Иван однажды.
Всё же так живёт не каждый.
Гоголь стать известным смог,
До сих пор в почете Блок.
Евтушенко – тоже гений,
И хоть Галкин не Есенин,
Но, быть может, глубоко,
Скрыт талант и у него?
Галкин взял листок тетрадный
И надел костюм парадный,
Осенила тема вдруг –
Мой любимый Петербург.
Но слова, слова жестоки,
Не хотят сплетаться в строки.
Час прошёл, за ним другой,
Пред Иваном лист пустой.
Гаснет пыл, но вот находка –
В морозилке стынет водка.
Знамо, творческий народ
Много курит, часто пьёт.
-------------------
Утром Галкина Ивана
Разбудил будильник рано.
Гаснет за ночь интерес,
Труден творческий процесс.
«Что ж? Не всем же быть поэтом», -
Молвил он, и вдруг при этом
Взгляд случайный на листок
Уронил. Двенадцать строк
На бумаге было видно,
И рождённых, очевидно,
В час вечерний иль ночной
Его собственной рукой.
«Это ведь стихотворенье», -
Крикнул Галкин с удивленьем, -
«Да какое? Рифма, слог!
Значит, всё-таки я смог».
В тот же вечер в коридоре
Были все соседи в сборе.
А когда народ затих,
Прочитал свой Галкин стих.
Были там аплодисменты,
Поздравленья, комплементы.
Все решили: «Спору нет,
Он талантливый поэт».
Даже безработный Генка,
Тот, что слева жил за стенкой,
Долго-долго руку жал,
И с победой поздравлял.
День прошёл, и Галкин снова
С девяти до полвторого,
Утомлённый, за столом,
Над пустым сидит листом.
Не приходит вдохновенье.
Принимается решенье
Лист на время отложить,
Выпить крепко, закусить.
Утром Галкина Ивана
Разбудил будильник рано.
На столе лежит листок,
А на нём двенадцать строк.
Значит, было вдохновенье,
Результат - стихотворенье.
Только вот рожденье строк
Вспомнить он никак не мог.
Впрочем, это и не важно,
Галкин взял конверт бумажный,
Написал на нём слова:
«Петербург, журнал «Нева».
Аккуратно на листочке
Переписанные строчки
Попадают вскоре там
На разбор к редакторам.
Публикуют, без сомненья,
Эти два стихотворенья,
Их читает белый свет –
Галкин И. теперь поэт.
Льются и с телеэкрана
Строки Галкина Ивана,
Вот уже покорена
Вся российская страна.
И в журнале, и в газете
Много пишут о поэте.
За Иваном целый день
Пресса ходит, словно тень.
Интервью всегда охотно
Он даёт и всенародно
Заявляет, что с небес
Сходит творческий процесс.
И на самом деле Галкин
Вечерами в коммуналке
Пишет множество стихов,
А процесс всегда таков:
После нескольких стаканов
Крепко спит, а утром рано
На столе лежит листок,
А на нём двенадцать строк.
Как-то раз, уже темнело,
Сон манил хмельное тело,
Видит Галкин – за столом
Появился чёрт с хвостом.
Ручку взял и на листочке
Аккуратно пишет строчки.
Ну, а левая рука
Чешет серые рога.
Тут до Галкина доходит,
Что не с неба муза сходит,
А всему разгадка – бес,
Вот, в чём творческий процесс.
Не могло и быть двух мнений,
Гнать его, и без сомнений.
Но… сдержало только «но»,
Так писать не всем дано.
И со славой добровольно
Расставаться было больно.
Да и страшен этот гад
Только лишь на первый взгляд.
Чёрт двенадцатую строчку
Завершает, ставит точку.
Прежде чем вернуться в ад,
На Ивана бросил взгляд.
В страхе вытянулись лица.
«Отчего тебе не спиться?»,
- Чёрт Ивану говорит,
А Иван в ответ молчит.
«Знаешь, Ваня, если честно,
То стихам в аду не место,
Пусть их видит белый свет».
Чёрт продолжил: «Я ж поэт.
Должен быть поэт услышан,
Да и ты ведь не обижен,
Знаю, греет твою кровь
Всенародная любовь».
Галкин был обескуражен,
Чёрт ему уже не страшен,
Разговор друзей потом
Продолжался за столом.
Пересказывать не стану,
Чёрт стихи читал Ивану,
Ваня слушал и кивал,
Гостю водки подливал.
Было выпито немало,
А когда уже светало,
Прежде чем вернуться в ад,
Чёрт сказал: «Послушай, брат,
Знаю, дня через четыре
Будешь ты в прямом эфире
На канале номер пять
Пред народом выступать.
Век с тобой друзьями будем,
Коль с экрана скажешь людям,
Что на творческий процесс
Иногда влияет бес.
Ваня чёрту обещанье
Дал. Обнявшись на прощанье
Прослезился, ну, а бес
После этого исчез.
День, за ним другой проходит,
Галкин места не находит.
Скоро весь услышит свет,
Что он дьявольский поэт,
А стихи не небесами,
Чёртом с длинными рогами
Продиктованы, и вот,
Это должен знать народ.
Вскоре Галкина Ивана
Слушал люд с телеэкрана,
Но прочтя последний стих,
Он смутился и затих.
А потом собрался с духом,
И сказал: «Не верьте слухам,
А стихи в вечерней тьме
Небеса диктуют мне».
В тот же вечер, как обычно,
Галкин выпил, и прилично.
Утром глядь, бумажный лист,
Как и был и бел, и чист.
Вспомнил тут про обещанье,
Что дал чёрту на прощанье
Ваня Галкин, и испуг
Овладел поэтом вдруг.
А под вечер Галкин снова,
Водку пил до полвторого,
Только вновь бумажный лист
Утром был, как прежде, чист.
Всё весной случилось это,
Май прошёл, минуло лето.
Галкин каждый вечер пьет,
Плачет горько, чёрта ждет.
А по питерским бульварам
В магазины за товарам,
На заводы, в институт
Ходят люди там и тут.
Ходят группами туристы,
Депутаты и артисты,
И с протянутой рукой
Он стоит на мостовой.
Кто-то крикнул: «Галкин это».
Мало кто узнал поэта.
Опустил глаза и сник,
С тростью сгорбленный старик.
*****************
Утром как-то раз за стенкой
Закричал в восторге Генка,
В коридор несёт листок,
А на нём двенадцать строк…