Станционные голуби, глухо воркуя, ходили.
Как мизгирь, на невидимых нитях, меж них я качался.
Я бы мог в небеса улететь без особых усилий,
но привык я ходить по земле этой медленным галсом.
Я росточка добрать не сумел. А с годами стал лысым.
Но гляжу я в прищур сизым глазом адмиралтейским.
Мой корабль покинули самые верные крысы,
не сумев совладать с этой качкою в море житейском.
Любопытно мне все. На макушке мохнатые уши.
Я узнал, ты в Москве. Мне сказали в последнюю ходку.
Встретил зёму. Ты помнишь, он звался Хлопушей?
Он откинулся нынче и пьет непаленую водку.
Сколько жить довелось, никогда я не сбрасывал градус,
и в морские узлы я вязал свое серое мясо,
я усвоить сумел, где бушприт, но не знаю, где камбуз,
а родные места я люблю, как и ты, седовласый.