Помнишь, как в детстве ты упрашивала маму купить тебе набор для выдувания мыльных пузырей? Или разломав пластмассовую шариковую ручку, раздобыв немного шампуня, старательно взбалтывала и размешивала в маленькой пиале мыльную жидкость, выходила на балкон и отправляла в воздушное путешествие вереницу перламутровых переливающихся и искрящихся шариков, и они лениво плыли по воздуху, отражая всё и отражаясь во всём? Или как некоторые пузыри лопались, едва родившись, разлетались на мириады мокрых осколков, попадали в глаза, щипали, а ты фыркала, жмурилась и заразительно смеялась?
Представь себя в роли божка-демиурга, создающего вселенную из мыльных пузырей. Сначала, ты берёшь самую большую трубочку и выдуваешь самый большой шар. Затем трубочку поменьше – и внутри самого большого шара рождается шар поменьше. Так до бесконечности. Мир – мыльный пузырь, вернее, пузыри в пузыре.
А теперь представь, что ты ребёнок, оказавшийся в самом маленьком пузыре. Знаешь, людям с рождения свойственны боязнь двойников и подспудное ощущение наличия за хрупкой амальгамой какого-то иного мира, страх разбитых зеркал и никогда полностью не покидающее их подозрение, что, резко обернувшись, мы увидим в зеркале нечто неожиданное. Страх лопнувших зеркал - пузырей, пузырей – надежд.
И вот, ребёнок начинает познавать мир. Первый шаг, первое слово, первый укус собаки или царапанье недовольного кота. Каждое открытие заставляет лопаться всё новый и новый пузырь. И чем больше таких событий происходит, тем больше пузырей лопается, тем ближе человек к тайне. Ведь чем больше вокруг изображений и отражений, тем эта тайна глубже скрыта.
В некоторых из нас живёт стремление увидеть то, что находится за самым последним, самым большим пузырём. Мы движемся вперёд, иногда оступаемся, срываемся, падаем, но встаём и, вооружившись какой-то особенной волшебной иголкой лопаем всё новые и новые пузыри.
Вспомни, что ты обычно делаешь, когда тебе плохо?
Вспомни, что ты обычно делаешь, когда тебе хорошо?
Ты пускаешь пузыри.
Их можно пускать только в этих «крайних состояниях». Ведь когда тебе «ровно и никак», мысль «а не выйти ли мне на балкон пускать пузыри?» даже не приходит в голову. Потому что никак. Потому что ровно. А когда ровно и никак – даже волшебная иголка, лопающая любой пузырь, пропадает в огромном стогу внутреннего мусора.
Ещё я заметил такую вещь. Мы никогда не ждём, что пузырь сдуется. Это совсем не то. Несмотря на врождённый страх, что что-то может взорваться, лопнуть, и ты, и я ждём именно такого результата. Чтобы лопнул! Чтобы взорвался! Чтобы щипало глаза! Чтобы жмуриться и смеяться!
Пока мы не нашли самый последний пузырь. Мы как куколки в коконе. Но я знаю, что когда-нибудь самый большой мыльный пузырь лопнет, и мы превратимся в бабочек, собирающих пыльцу новой вселенной.