Архитектоника мира взбалтывается в молоке и оседает на дне стакана
белесыми вихрами. Жаль, молоко скрадывает мело4и своей густотой, стекает по
горлу ледяной вакханалией, садит горло, ссаднит в клетке птица, бъётся
пухом о металл, озву4ивая мой голос перекатными трелями высокогорных
пастухов. Вблизи всё смотрится ина4е, нежели с высоты куполов-луковиц,
которые сбрасывают лу4истую шелуху в летний зной прямо в снег, тонкими
сигаретами бередя потолок и замораживая пальцы. В тишине блестят звёзды,
громко до кровяных струек из носа и жёлто-4ёрные капсулы спасают ровно на
тридцать три минуты и это расстояние тянется в милю под водой, где маяки
кажутся обманом, манком с твоим искажённым голосом. Ты ли это ? Я ли это ?
Ты не спеши, мои шпильки прожигают асфальт и застревают в моём горле и я
крепко держу себя в руках, 4тоб не целовать тебя в уголок крепко сжатых
губ, и всё словно японская мультяшка, словно урановая волна, и я задерживаю
дыхание от слова к слову, превращаюсь в слух и медленно поднимаю-опускаю
веки, замедляя твои движения в такт метроному. И мир становится моим ли4ным
разо4арованием. И только хлопки по щекам, хлыстом по раннему утру, и только
4ёлка на глаза сбивает температурные расстояния. Галлюцинации становятся
снами и дымными зверьми, страшно при малейшем лу4е света,. при любом
колебании ветра ... ты любила ловить ветер, в жёлтом свитере легко хватала
края зефиров и сплетала морскими узлами. Я злилась. Я дарила ей жёлтые
розы, котрые были ей не нужны, я обжигала ладони её холодностью, теряла
сознание и находила себя в незнакомых объятиях и снова искала тебя.
Бес4исленно 4исло раз. Развора4ивая 4ужие лица на себя, отплёвываясь, с
горе4ью сжимая 4ужие ладони, я пряталась в тихие углы и мол4а глотала
пожелтевший воздух. Мол4и дольше, 4тоб воздух только мне, и сту4ащие вены
затягивались морскими узлами на шее, оставляя 4ёрные следы и белые
воротники под бритыми затылками.