Утих оркестра марш державный
и разлилось рекой веселье
из зала в зал, в честь дня рожденья
императрицы моложавой.
Кому рубиновые губы
её вкус тёрна навевали -
того к расплате утром звали
у плахи плачущие трубы.
Кто отмечал в губах кислинку,
стремясь к свиданьям полуночным -
не избегал расправы срочной:
так мушка липнет к паутинке.
Иной шептал про привкус соли
(когда она их в кровь кусала?).
Цвела. И вновь его желала.
Затем лишала главной роли.
И в день высокого рожденья
рискнул чудак. В пылу, на людях,
сказал: «Горька!..» и, будь что будет,
ей посвятил стихотворенье.
В хмелю морального упадка
скрипели: ложе, кресло, койка…
Цвели: «солёно», «кисло», «горько»
букетом в лоне страсти сладкой.
Финал предвидя жаркой ночи,
палач топор холодный точит.
сентябрь 1997 г.