***
И рекою прослыть, запрудив голубых очей
Когда в праздничных тортах будет не счесть свечей
Театр одного актера-абсурда под названием Межсезонье
И ты ошибешься именем страсти своей спросонья
Под чревовещание радио, обнимая комнатное растение
Дожидаться вечного полдня, в который уходят тени
Там, где чувственность искупает грехи потенции
И моргание суть прозрения. В поисках экзистенции
В этом торном пути от Акрополя до некрополя
Остается надежда пройти потайными тропами
Но закончится спесь и сжатые кулаки
В парке, где нас-голубей не станут кормить с руки
***
Дом, где чердак загажен райскими птицами
И окна, в которые смотрят, меняясь лицами
Скрипачи-шарниры тянут струну пол ночи
А соседи - адепты тибетского одиночества
И как пастух - не пастырь, а окончание сна - не обязательно пробуждение
Замечаешь, что в предопределенности нету предубеждения
Там, где трава голубого песка не застит
Мужчин красят дырки от ржавых гвоздей в запястьях
***
Настойка на белене, которую называют чаем
Где отчего-то просят прощения, разлучаясь
И, хотя в нашей пище для ума так не хватает лития
Все недостатки после сорока становятся достоинствами и идут в политику
***
Забросив праведные забавы и неправедные труды,
Долгий август внимать зеленую проповедь лебеды
И, спасаясь кругом облупленной штукатурки,
Снова вернуться в варяги, а из варягов - в турки
...
***
Когда мы вдвоем с сентябрем сядем крапить золотые карты
И потянутся наших кладбищ мраморные плацкарты
Где все пассажиры на нижних полках. И стылый ветер
И все, кто бы ни был - еще цветы, хотя далеко не дети.