«Половецкий капкан» - это стилизация «Слова о полку Игореве». Побудительным мотивом для ее создания послужило одно ненаучное открытие, сделанное при попытке прочтения первоисточника («Ироническая повесть о походе на половцов удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича писанная старинным русским языком в исходе ХII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие»/ Москва, Сенатская типография, 1800). Оказалось, что если определенным образом фонетизировать «Ять» и учесть фонетические нюансы редуцированных гласных Ь и Ъ, то текст первоисточника приобретает удивительно ритмичное звучание от начала и до конца, без каких-либо намеков на строки и абзацы - как работающий двигатель, причем, весьма благозвучный. По сути дела, все произведение это – одностишие, предназначенное для устного исполнения. Текст первоисточника, обработанный указанным образом, с разбиением по ритмическим стопам косой чертой, прилагается; ударение следует ставить на слог после косой черты. При чтении лучше не спешить, но при этом и не впадать в заунывность, – это живой и чрезвычайно эмоциональный текст. Именно он и послужил как ритмико-семантическая основа для стилизации, поскольку после его прочтения возникло чувство неудовлетворенности имеющимися переложениями «Слова».
При оценке фонетики текста первоисточника необходимо учитывать, что древнерусская поэзия не была силлабо-тонической, как современная, а, по всей вероятности, следовала греческим и романским поэтическим образцам, которым сродни силлабическая система стихосложения, где основной принцип - равное количество слогов. Большое значение для ритмики в такой системе имеет наличие в языке долгих и кратких гласных звуков. Эти звуки, очевидно, присутствовали и в древнерусской речи, для выражения которых служили буквы «Ять» (долгое Е), а также редуцированные гласные Ь и Ъ использовавшиеся для выражения очень кратких звуков. Впоследствии, по мере изменения русского и других славянских языков в направлении усиления их тонической природы, необходимость регулировать долготу звуков постепенно отпадала, назначение редуцированных гласных изменялось, и к тому времени, когда Мусиным-Пушкиным было обнаружено «Слово о полку Игореве», потребность в орфографических средствах силлабической системы практически исчезла в русском языке совсем, а буква «Ять» стала анахронизмом как дань традиции.
«Переложение на употребляемое ныне наречие» утерянного при пожаре Москвы списка «Слова», сделанное в первоисточнике, не могло не внести искажений в его орфографию, что затрудняет интерпретацию оригинальной фонетики этого памятника литературы. Трудности настолько велики, что некоторыми литературоведами оспаривается даже жанр произведения, и высказывается мнение, что это – проза (причем, по мнению первых издателей – «ироническая», что само по себе курьезно); другие обвиняют в недобросовестности также и всех предыдущих переписчиков «Слова», считая себя вправе в связи с этим перекраивать текст по собственному усмотрению; третьи отказывают документу в подлинности, а четвертые, хотя и соглашаются с тем, что первоисточник имеет отношение к подлиннику, но настолько далекое, что все связи практически утеряны, и т. д., и т. п. – диапазон толкований по всем аспектам теории литературы чрезвычайно широк. Поэтому авторскую обработку текста первоисточника можно рассматривать лишь как одну из возможных версий перевода «Слова» из силлабической системы стихосложения в силлабо-тоническую.
Достоинством предлагаемой версии является минимальное количество орфографических поправок (выделены курсивом), - можно сказать, что их практически нет, - однако при этом текст оказывается все же поразительно ритмичным. Ни один прозаический текст невозможно подобным образом разбить на равномерные стопы, так чтобы, несмотря на подвижность ударения в русском языке, он не превратился после двух-трех предложений в тоническую абракадабру, а представлял собою благозвучный ритмический текст, в котором присутствуют соответствия ударений в словах на протяжении всего текста. Но именно такой текст и предстает невооруженному глазу в предлагаемой силлабо-тонической версии «Слова», что доказывает поэтическую природу самого литературного памятника. Более того, обработка текста первоисточника показала, что многие его купюры, сделанные в последующих публикациях, только портили ритм произведения, за исключением одной существенной (перенос выше по тексту фразы: «Два солнца помекоста, оба багряная столпа погасоста и в море погрузиста») и нескольких несущественных, связанных с редуцированными гласными и орфографическими ошибками.
Нельзя утверждать, что предлагаемая фонетизация адекватна оригинальной, поскольку оригинальная фонетика была другой - силлабической. Можно утверждать лишь, что между фонетикой оригинала и современной силлабо-тонической фонетикой имеется соответствие, поскольку древнерусский язык - все же не марсианский, и современный русский язык, несмотря на все произошедшие в нем изменения, зиждется на консервативных фонетических основаниях - тех языковых скрижалях, которые должны быть любом языке сохраняющем с течением времени свою идентичность. Принцип соответствия ударений, наряду с принципом минимизации исправлений орфографии первоисточника и бережным к нему отношением, были основополагающими методологическими ориентирами при его силлабо-тонической версификации.
Если гипотеза соответствия фонетик верна, то можно сделать вывод, что, во-первых, переписчики были более добросовестными, чем о них думали, хотя и привносили свою, современную им, орфографию в текст, и что, во-вторых, мы видим перед собой совершенное поэтическое произведение, предназначенное для устного исполнения, в котором разбиение на строки и абзацы изначально отсутствует. Мы слишком высокомерно судим порой о древнерусской поэзии, полагая, что она была несовершенна. Это - неверно! Подобный взгляд - исключительно наша проблема, возникающая из-за трудностей переложения древнерусской речи на современный тонический язык. Автор, способный создать литературное произведение такой небывалой смысловой емкости, которой трудно найти аналог даже в современной литературе (хотя есть сомнение, что понятие «прогресс» к данной области деятельности вообще применимо), был далеко не дремучий, а образованнейший человек своего времени, и он, безусловно, хорошо знал основы стихосложения, имеющие к тому времени, как минимум, тысячелетнюю историю в греческой и западноевропейской литературе. Разобраться в ритмических стопах такому человеку было совсем нетрудно, тем более что у него были и отечественные предшественники, которых он сам упоминает (Боян и Ходына), а также те многочисленные неизвестные сочинители, которые всегда незримо присутствуют в любой развитой литературе, ибо без наличия литературной среды невозможно появление великих литературных произведений, каковым является «Слово о полку Игореве».
Вряд ли для литературной среды, в которой работал автор «Слова», те места его сочинения, которые мы считаем «темными», были на самом деле таковыми. Но без малого спустя тысячу лет, трактовка таких «темных мест», возможно, навсегда останется делом вкуса читателя. Проходит время и все то иррациональное, что было когда-то выражено лишь намеком или между строк в поэзии, что позволяло слову некогда сиять разнообразными красками перед взором современника создателя художественного полотна, неизбежно тускнеет для потомка, находящегося уже в иной литературной среде, с другими эстетическими предпочтениями и представлениями. Для стилизации такое положение дел, разумеется, не приемлемо. Поэтому стилизация - это всегда авторское произведение, выражающее только вкусы автора стилизации как одного из читателей первоисточника. Термин «перевод» к таким произведениям вряд ли корректен. Авторские пояснения некоторых наиболее «темных мест» прилагаются.
Загадкой также является и само место действия. Существует множество версий по этому поводу. Интересующиеся этим вопросом могут ознакомиться с авторской версией в прилагаемом очерке «География места действия».