Галчонком ее звали и родители, и соседи, и деревенская ребятня, потому как имела она волосы чернющие и озорные, черные, как ночь, глазенки на румяном лице. Только она не слышала своего имени, уж так Господь рассудил: быть ей отроду глухонемой. Несколько раз возили ее в город, к доктору, а тот ничем не обнадежил, сказал только, что умненькие глазки у девочки и посоветовал как научить ее самому необходимому, а там – что Бог даст. Вот и росла Галинка в полной тишине, все рядом с матерью. Прав оказался доктор, смышленой росла. Бывало, мать постучит по ведру, так она тут же его в руки и бегом на колодец. Понемногу, глядя на мать, научилась она и еду готовить, и грядки полоть, и даже вышивать. Долгими зимними вечерами она все свободное время отдавала этому занятию. Отец каждую осень ездил на ярмарку в город за нитками, покупал много, на всю зиму чтоб хватило. И расцветали под ее ручками ромашки, васильки, колокольчики - все то, что она так любила летом. Да, она не слышала птичьих голосов, не слышала грозы, не понимала, что говорили, хотя пристально всматривалась в лица говоривших. И, не понимая слов, она безошибочно угадывала о плохом или хорошем идет речь, и только теснее прижималась к матери. Случилось однажды, что прибежала она в дом вся в слезах, держа в руках вялый букет полевых гвоздичек. Немой ротик издавал клокочущие, наползающие друг на друга звуки, а заломленные ручонки говорили об отчаянии. Прижимая к себе эти увядшие, пыльные цветы, Галя рыдала, а домашние не могли понять, кто обидел ее, кто посмел обидеть ее? Постепенно все успокоились и стали забывать этот случай. Шли годы, выросла Галинка красавицей, нет-нет да останавливали на ней взгляды хлопцы, а она смущенно опускала свои черные-пречерные глаза, и лишь вспыхнувший румянец выдавал ее волнение. Вечерами деревенская молодежь собиралась у Гричаниных на завалинке, ихний Мишка развлекал всех игрой на баяне. Девчата, причупоренные, веселые, как будто и не работали целый день кто в поле, кто на току, заводили песни. Их звонкие голоса разносились далеко вокруг и видно по этой причине захаживали на эти посиделки хлопцы из соседнего села, а может и потому, как девчат в этом селе было много, было из кого выбирать. Колобродили до петухов, пока сам Гричаня-старший не просыпался. Не спалось и Галинке. Мать, глядя на нее, только вздыхала, а иногда и плакала, когда слышала доносившиеся до нее девичьи напевы. И вот однажды, Галина, когда все угомонились дома, пошла к Гричанинскому двору, куда убегала каждый вечер ее единственная подруга Варька, которая ни за что не хотела брать ее с собой. Схоронившись за раскидистой черемухой, Галинка с интересом наблюдала за баянистом, за смеющимися девчатами, за хлопцами, среди которых были и чужие. И тут один из них повернул голову, и взгляды их встретились…. Несколько секунд они всматривались друг в друга, пока она не отстранилась и, повернувшись, не помчалась домой. Так и пролежала с открытыми глазами до утра…. Впервые она осознала свою немощь, впервые она поняла, что ее мир – это звезды, это цветы, которые она любила всем сердцем, и семья…. Никогда больше она не пойдет туда…. Потянулись длинные летние дни. Забот много, и постепенно Галчонок стала забывать ту встречу. Но, однажды, работая в саду, остановилась, как вкопанная, замерла. Потом влетела в дом, запыхавшись, подбежала к матери и, как в детстве прижалась к ней. Ничего не понимая, мать гладила ее шелковистые волосы, пытаясь успокоить ее, дрожащую, взволнованную, но не испуганную. В черных-пречерных глазах искорками светилось недоумение, непонимание происходящего…. День к вечеру клонился, а вопрос в ее глазах не проходил. На следующий день, с утра, Галинка вышла нарядная, серьезная и на немой вопрос матери лишь улыбалась задумчиво. А к обеду нежданно-негаданно появились в избе незнакомые люди. Стрелой вылетела Галя из дома и долго не приходила, пока не уехали те, чей приезд так взволновал ее.
А, вернувшись, она встретила заплаканную мать со счастливыми глазами…. На столе стоял в рамочке портрет того парня…, того, кто столько раз приходил к ней во сне, чей взгляд подарил ей новое, неизведанное чувство…. Обняв мать, она серьезно смотрела на отца, растерянного и как-то сразу постаревшего. А вечером забрала портрет к себе….
Долго судачили люди о молодых, долго не могли понять, как такое могло быть, да и успокоились, да и потекла жизнь своим чередом. Переселился Василий, муж Галины, к ней в дом, придумал свой язык жестов, научил жену и родителей и все стало как и у других. Только один вопрос не уходил у матери из головы: как Галинка узнала, что на другой день сваты объявятся? Долго присматривалась к дочери, не решаясь спросить. Наконец, спросила у Василия. «Вы ж, мама, знаете, как я искал ее, а когда все разузнал, долго не решался прийти, ничем ее не тревожил, только издали любовался. А как решил, что не могу без нее, тут все родителям и рассказал и на другой день к вам…. Может, Вы не поверите, но Галчонку все стало известно сразу же, она нас не слышит, но слышит, понимает, о чем говорят цветы и сама с ними разговаривает мысленно. Вот Бог дал ей такую радость…. Я верю, что так оно и есть. Я вот только засомневался, а откуда они-то знают, спросил, а Галинка, улыбнувшись, показала на пчелку»...