Вьюжная ночь обняла темно - синие дали.
Спят под полночною мглой городские мосты.
Свет фонарей в переулках любви и печали
Тихо ложится на призраков юной мечты.
Я повзрослел, и тускнеют глаза год от года.
Детский мой смех в перезвонах трамваев затих.
Первые зимние дни, вы – тоска и свобода,
Пепельный цвет фотографий; вы – стон, но не крик!
Вспомнил я школьные годы и чистые грезы,
Книги, пластинки, бабины, поездки отца,
Первые беды, последние детские слезы,
Роберта Джордана, “Лов голубого тунца”.
Мне седовласая дама под утро приснилась,
Очень сутулая, с добрым лицом, а в руках
Флоксы с пионами в старой газете теснились.
“Вы не забудьте” – послышалось – “о стариках.”
Гордый, угрюмый мужчина на летней террасе
Палкой грозил в предрассветной квартирной тиши.
Утренний свет их на запад отнес в одночасье.
Вышел я из дому – лица немы и пусты.
Хочешь порой докричаться ну хоть до кого-то!
Много людей, но безлика, пустынна толпа.
Видимо, ночь нам дана для любви и полета,
День – для сует, а для счастья лишь юность дана.
Детство и небытие так соседят друг с другом –
Два малахита в кольце возвращенья времен.
Праздник пройдет перед нами с невидимым плугом…
“Все так проходит…” – на перстне носил Соломон.
Мы будто едем все в старом, разбитом трамвае,
Без остановок спешим, уходя в никуда.
Гул проводов после сердца секунды считает,
Только вернее его не сочтет никогда.
Мне подарили и небо и землю когда-то,
Летние росы, зимы белокаменной льды
Мама – как спутник земли в колыбели заката,
Папа – дневное светило, взрыв мощной звезды.
2003