Мне показали новые стихи Иосифа Бродского. Запомнились такие строчки:
Я твердил, что лес — это часть полена,
И зачем вся дева, ведь есть колено...
Встретился мне худощавый Ширали, который уверял, что сочиняет теперь просто, впал, как в ересь, в неслыханную простоту. И в доказательство громко вьшр икнул следующее:
Вот летает птица моль
И садится на бемоль.
Я немедленно с ним попрощался.
(Из писем Сергея Довлатова.)
***
Правда чревата памятью,
смятостью простыней,
но остаётся кладезью
для пережитых дней.
***
Мне пожалуй в первый, но с чем-то, раз
не хотелось вернуться опять до вас,
и в нелепых рамках того катрена
знаю - всё прошло, что и есть - не тема...
Всё прошло скандалом козлиной масти,
и теперь сквозь зубы лишь только "здрасьти"
Да пошла ты к чёрту! - Будешь четвёртой,
кто лежит внутри у меня, но мёртвой.
И теперь телефон поломался сдуру,
и я водку пил опять как микстуру,
а потом хоть в церковь, хоть к прокурору,
но я это так - от тоски, к разговору.
И теперь не сниться, не вспоминаться.
Умереть - не встать, и лежать остаться.
***
Мне снилось, что причину выбрав,
в автобус прыгнув - я уехал,
и небо надо мною выгнав,
мир заливался тихим смехом.
И сон забылся, и сон не сбылся,
пока не сбылся - пока и только.
И в небе ангел один носился,
и было ангелу так горько.
***
Заскучать, затосковать, заплакать,
как февраль пастернаковский шизоидный.
И кусать себе чужой уже локоть,
проходя вокруг домов синусоидой.
***
Пересмысленная скука
перегруженных покоем
вечеров, где банка с луком
с подоконника лишь вторит.
Пахнет чьей-то валерьянкой,
пахнет сыростью и мукой,
пахнет луком в толстой банке,
пахнет правдой и разлукой.
***