Мы так изощрены в попытках утешенья,
Но всюду скор финал.
Растет пивная дрожь,
Я знаю, ты поймешь
Знакомый горький привкус
В плодах твоих трудов,
В трудах твоих плодов.
Он здесь, он всюду есть –
Безумно отпираться.
Как только отопрешь –
Войдет незваный гость.
Так возникает злость
Из языка, отравленного ядом.
Я мог бы стать последним гадом,
Да только повелось,
Что чувства, мысли, тело - врозь,
Им никогда не находиться рядом.
Потерян в суете, в кошмарном беге сцен.
Тень в окруженье стен
С людскими голосами, рождающими ложь.
Дрожь, снова эта дрожь!
И вот он страх.
Моей души глубины исторгли мертворожденное чадо.
"Пусти меня!" - кричит отец - "Не надо!"
Но копошится прах: "Прими родного сына!"
«Вас нет, как нет меня.
Как только я проснусь, исчезнете вы,
Сгинете навеки!»
Так человек, убивший человека
Кричит, клянясь безумно в правоте
Содеянного злостью наслажденья.
«Все смерть! Куда уйти от наважденья?»
- Изобрети потеху в новый лад.
Ты будешь рад (как раб бывает радым).
Потом ты примешь страт свой голым задом
На пепелище, обращенном в сад.
Изобрети свой кайф, идею, смысл,
Вообрази свою родную душу.
Я поклянусь, и клятвы не нарушу –
Ты только так увидишь, чем ты жив.
Лишь только память - острая стрела, опять вонзается.
Опять вопит от боли ее добыча. Кровью истекла.
И вот бессмертие, не знающее воли,
Возводит приторные храмы из стекла.
"Все прах, все тлен, оставь свои дела,
Заройся, скройся, берегись надежды.
Все умирает, помните невежды,
А в утешениях не будет смерть светла.