«Вдохни в меня воздух», - просила она, «мне больше ничего не надо – просто дышать, чтобы чувствовать себя живой!»
Может, она просила о слишком многом? Или безоблачное небо не давало ей покоя, только эта просьба каждую минуту превращалась в мольбу, а засыпала безголосой колыбелью, когда не хватало сил, чтобы продолжать шептать..
Он – её герой, чувствовал эти силы и безошибочно знал, когда они закончатся. Поэтому реагировать сию же минуту не собирался: «Она сама решит как правильно».
Это дурацкое - «она сама» могло рассердить, кажется, слона.
Всему виной – одиночество. Его очень уверенное одиночество, от которого не сводит скулы, от которого не ждёшь зла, от которого не появятся дети.. Оно и выросло таким, потому что привыкло, как им постоянно пользовались, как оно всех устраивало, никому не мешало. Получился просто огромный самостоятельный ком одиночества. Ковырять в нём пальцем не было смысла..
Уверен, все чувства под контролем
И много было разного добра..
Без 20 прошедших лет и с ними..
Без уговоров, и без безрассудств.
А волки зарычали зверем:
«Нам как-то стало – неуют!
Давай, потешь нас новой страстью
Да пылкою пусть будет,
- Не робей!
Она же любит, приголубит,
Смелей ласкай, смелей!!
Потешь нас, выдержит, дурёха!
Пускай не лезет «на рожон»..
Наукой будет ей наука..
Как ты смешон и как умён.
Толкай речей побольше сладких
Крыла, чтоб ей не поднимать.
И много поцелуев «робких»,
Позора, чтобы не сыскать»..
Так звери рыком гомонили.
Родимые несли с собой войну..
А мы любили, голосили
Да только Богу не тому.
Но не мешались мысли с воем.
Её мольба была сильней!
Прошу - вдохни в меня
И чувствуй
Как запах сонных орхидей
Проснётся утром моросящим.
Задует уголёк в печи..
Как всем воздастся,
Всем просящим..
Ты ничего не говори..