Симбирск с тюркского переводится как
"одинокая могила" или "надгробный памятник"
Когда Венец наматывает ночь
На плечи площадей и бёдра улиц –
Выходит Смерть…
Она почти точь-в-точь
Похожа на одну из чёрных куриц,
Клюющих зёрна звёзд над головой
И пепелящих души тайным взором…
Выходит Смерть,
И долгий жуткий вой
Встаёт над древним волжским косогором.
Из-под асфальта, взламывая твердь,
Скелеты мертвецов сквозь смрад и стоны
Из праха восстают…
Выходит Смерть,
И строит всех в угрюмые колонны,
Кто был когда-то кем-то погребён
На площади величественной этой –
От гуннов и до сталинских времён…
Выходит Смерть,
Рукой полуодетой
На памятник указывая путь
И призывая вниз его спуститься,
Чтоб к сборищу ужасному примкнуть…
Выходит Смерть,
И идол, словно птица,
Расправив вдруг гранитное пальто,
Слетает с золотого пьедестала,
Как ястреб на кровавое плато,
Где время дикой оргии настало.
Одни здесь по-звериному рычат,
За статуей подстраиваясь в ногу,
И словно одержимые кричат:
"Дорогу, дорогу
Господу богу!"
Другие, раздувая черепа,
Беззвучно что-то шепчут в полутайне,
А им вослед скандирует толпа:
"Дорогу, дорогу
Дьяволу в камне!"
И весь с ума сошедший хоровод
По эспланаде мчит к мемориалу,
А там, как по условному сигналу,
Выходит Смерть
И за руку берёт
Того, кто стал и дьяволом, и богом…
И статуя, поднявшись над Венцом
И каменным ворочая лицом,
О чём-то говорит картавым слогом.
А мертвецы, гиганта окружив,
Кто славословье льёт, а кто проклятья,
И кажется опять, что идол – жив
И тащит всех в холодные объятья.
И лишь якутский милиционер,
Повесившийся здесь совсем недавно,
Понять не может дьявольских манер
И с толку сбит, и нервничает явно:
К каким ему покойникам примкнуть?
Но ветер мысли как бельё полощет…
Выходит Смерть
И продолжает путь
Обратно на кладбищенскую площадь,
Туда, где сиротливо пьедестал
Сияет на исходе летней ночи,
Туда, откуда мир иной восстал…
Выходит Смерть,
А памятника очи
В невольном страхе рвутся на восток…
А вдруг рассвет негаданно нагрянет?
И мёртвых обезумевший поток
Уже своим привычным делом занят,
Протискиваясь в трещины земли
И ловко расползаясь по могилам…
А там, в ещё невидимой дали
Уж брызжет горизонт свеченьем хилым,
И исполина мёртвые шаги
Как гулкий гром по городу грохочут,
Вгрызаясь в грязь, а други и враги
Вослед ему стенают и хохочут.
А он, распавшись вдруг на семь голов
И потрясая острыми рогами,
Из пасти изрыгнул звериный рёв,
Круша асфальт медвежьими ногами.
Предутренний туман, как затхлый дым,
Окутал зверя чёрное обличье,
И ад покорно следовал за ним,
Подчёркивая статуи величье
И адскую рождая круговерть…
Один рывок – и памятник на троне
В невидимой для всех живых короне,
В которой из земли
Выходит Смерть…