Этот сон Гильгамеш толковать был не в силах.
После этого сна силы друга иссякли.
Лег Энкиду на ложе: день первый проходит,
День второй, - пребывает Энкиду на ложе.
Третий день и четвертый, день пятый, шестой день,
День седьмой и восьмой, день девятый, десятый,… -
Стал недуг у Энкиду еще тяжелее.
И одиннадцать дней и двенадцать минули.
Вот Энкиду на ложе своем приподнялся,
Гильгамеша позвал и ему так вещает:
«Меня лучший мой друг ныне возненавидел.
Когда с ним замышляли поход мы в Уруке,
Я боялся сраженья, а он помогал мне.
И в бою меня спас, - почему ж ныне бросил?
Я и он - разве не одинаково смертны?
Один это один – ничего он не может!
В этом мире чужие мы поодиночке.
Горной кручей один не взойдет на вершину,
А вдвоем мы по круче сумеем взобраться.
Канат скрученный вдвое - удержит вернее,
А два львенка на пару - и льва посильнее!
Мы бы вместе спиною к спине встали с другом,
Чтобы быть начеку - приближение видеть
Человека безмолвного с обликом мрачным.
В его лике - гроза, словно птица он бури.
Его крылья - орлиные черные крылья,
Его когти - орлиные острые когти.
С другом мы бы и эту напасть одолели, -
Не взяла бы нас смерть с другом поодиночке,
И услышал бы мир, сколь могуч сын Урука!
Мое тело немеет и руки слабеют.
Что же, друг, неужели мы жалкими будем?
Столько гор мы с тобою уже одолели!
Убоимся ли той, что теперь перед нами?
Дай мне руку свою, вместе путь мы продолжим.
Я пойду впереди, ты кричи мне: «Не бойся!».
И пускай же сойдет с моих рук онеменье,
Пусть же слабость покинет и все мое тело.
Пусть сердца наши вечно пылают сраженьем,
Позабудем о смерти - и жизни добьемся!»
Гильгамеш положил руку на руку другу.
Лег Энкиду на ложе с улыбкой покойной,
Свои очи сомкнул и лицом стал подобен
Человеку, идущему в путь свой последний.
Криком раненной птицы позвал лес кедровый, -
Там, вдали, застонали могучие кедры,
И в покой погрузились высокие горы,
И в покой погрузились лесные вершины.