Утнапишти их издали в море увидел;
Поразмыслив увиденное, молвил сердцу, -
Сам с собою держал он совет, как обычно:
«В лодке идолов нет – оберегов живого!
Тот, кто в лодке плывет – не хозяин над лодкой.
Кто подходит ко мне? - человек чужой, верно, -
Путь заказан на остров мой без оберега
С той поры, когда боги меня отселили.
Справа я погляжу, огляжу его слева
Или прямо смотрю, но никак не признаю, -
На него я гляжу и никак не припомню,
Вижу ясно его, но не знаю, он - кто мне?»
Гильгамеша окликнул тогда Утнапишти
И навстречу потомку богов молвил слово:
«Почему, человек, ты идешь в путь далекий
И какою дорогой достиг своей цели?
Реки переплывал, где трудна переправа,
Для чего, путник? – знать хочу все твои беды,
И куда дальше путь твой лежит, мне поведай!»
Говорит Гильгамеш ссыльному Утнапишти:
«Это я - Гильгамеш, стража леса убивший,
Я – Хумбабу в кедровом лесу погубивший,
Поразивший Быка с поднебесья кинжалом,
Расчищавший от львов горные перевалы.
Это я - Гильгамеш! Таково мое имя.
Я пришел из Урука – святилища Ану.
Шел сюда через горы, пустыни и воды
С того места, где солнце над миром восходит».
Утнапишти вещает ему, Гильгамешу:
«Отчего, Гильгамеш, твои щеки запали,
Лик увял, голова сникла, в сердце - печали?
Ты - идущему в путь свой последний подобен.
Знать, тоска обретается в твоей утробе?
Опалено лицо твое жаром и стужей, -
За каким миражем среди смерти ты кружишь?»
Молвил так Гильгамеш ссыльному Утнапишти:
«Как щекам не запасть, голове не поникнуть,
Сердцу быть не печальным, лицу не увянуть,
И в утробу мою как тоске не проникнуть?
Как не быть в путь последний идущим подобным,
Как чело не спалить мне жарою и стужей,
Не искать миражи, не бежать по пустыне?
Младший брат мой, Энкиду, гонявший куланов
По степи и пантер укрощавший повсюду, -
С кем мы встретились, с кем покоряли мы горы,
С кем в кедровом лесу победили Хумбабу,
И схватившись с Быком, его вместе убили, -
Друг мой первый, которого так полюбил я,
Друг мой верный, с которым труды мы делили,
Друг, с которым судьбу мы делили как с братом,
Друг, которого крепко любил я, – Энкиду! -
Его ныне постигла судьба человека.
Горевал я шесть дней, семь ночей над ним плакал
И могиле не мог предавать его - думал:
Может быть, встанет друг мой в ответ на мой голос? -
Пока черви земли в нос к нему не проникли.
Путем дальним скитаюсь теперь по пустыне
И молчать не могу, - как же я успокоюсь,
Если друг мой любимый теперь стал землею?
Обошел я все страны и долго скитался -
Между жизнью и смертью искал Утнапишти;
Восходил по пути на высокие горы,
Шел пустынями, переправлялся морями;
Ночью сном сладким не утолял свои очи -
Нескончаемым бодрствованьем себя мучил;
Плоть наполнил смертельной тоской и страданьем,
Чтобы видеть того, о ком ходит преданье.
Убивал я медведей, гиен, львов и тигров,
Барсов, серн и оленей, бил скот, тварь степную, -
Мясо ел, укрывался их шкурой, и прежде
Чем дошел до шинкарки, сносил всю одежду.
Испугавшись меня, дверь закрыла шинкарка,
Но, услышав о скорби моей, подала браги чарку
И на путь к переправе отправила с миром.
Взял шесты я, обмазал смолою и киром,
И в ладье Уршанаби вод смерти не трогал,
Чтобы видеть того, кто мне в скорби помог бы?»