Февраль так близко подошёл к концу,
Что грудью ткнулся в мартовскую спину.
Теперь уже понятно и слепцу:
Придётся скоро резать пуповину
Наружу с криком рвущейся весны.
Ей тесно в лоне матери природы.
Ещё немного градусов плесни –
Начнутся преждевременные роды.
Деревья дегустируют цвета
И модные фасоны новых платьев.
А в остальном, всё та же суета.
Сырые подворотни и объятья,
И поцелуя свежая печать,
Поставленная робкими устами,
Желание погромче закричать,
Когда рука запретными местами
Окажется на миг обожжена... –
Всё это в далеко ушедшем прошлом.
Её ждёт дома муж, его – жена.
И в сердце – грусть, и что ни скажешь – пошло...
Простите барда, дамы, господа,
Ведь речь-то совершенно не об этом!
Поэт, певец, увлёкшись как всегда,
Сорвался в пропасть с линии сюжета.
Итак... весна, деревья, чья-то мать...
Ах да, весна и, мать её, природа!
В такое время крепко не поддать
Грешно... как и в любое время года.
И вот, собравшись вместе, алкаши,
И в их числе, конечно, ваш покорный,
Приняв по паре капель для души,
От лишнего избавившись в уборной,
Отправились... ну, скажем, по своим.
(Они, известно, занятые люди.)
А ваш покорный, музою томим,
Надеясь, что потомки не осудят,
Решился вам, товарищи, друзья,
Поведать о весне и о природе.
Таких вещей замалчивать нельзя!
Ну я и не замалчиваю, вроде...