«Давно какой-то девы пенье
В лесу преследует меня»
Аполлон Майков
Я шёл, увлечённый какой-то мечтой,
По мрачному лесу с опавшей листвой,
И, вдруг, в темноте я увидел – вдали
Как будто бы пламя блеснуло зари.
На свет я быстрее тогда зашагал,
И, вскоре, я перед собой увидал –
В сверканьи короны, на белом коне
Девица-краса улыбается мне.
«Пришёл? – Говорит. – Я старалась не зря,
Не зря я влекла тебя в эти края».
«Но кто ты? – Спросил у неё. – И скажи
Что делаешь в этой ужасной глуши?»
«Не помнишь? – Она отвечает. – Я та,
Чей луч преломлённый – людей красота,
О ком ты мечтаешь с ребяческих лет.
Я Жизнь, я Любовь, я Божественный Свет.
Ну, вспомнил? Садись же ко мне на коня,
Меня обними, ведь ты любишь меня».
«Нет в сердце сомнений, – я ей говорю, –
Конечно, ты – Та, я тебя узнаю,
Я счастлив, богиня, но, всё же, скажи,
Что делаешь ты в этой страшной глуши?»
Ответить она не успела, как вдруг,
Услышал я странный тревожащий звук.
Казалось – какой-то мучительный стон
Ко мне ото всех поднимался сторон.
Я вниз посмотрел, и, в сияньи лучей
Короны прекрасной богини моей,
Увидел ковёр прошлогодней листвы,
Его попирал конь копытом своим,
Но каждый листок был живым и стонал,
Пока его жирный червяк пожирал.
И каждый листок о спасеньи молил:
«Спаси нас, спаси», – каждый мне говорил.
И я ужаснулся и крикнул тогда,
Взглянув на неё: «Ты не Та, ты не Та».
И вмиг изменился прекраснейший лик:
Глаза провалились, змеиный язык
Раздвоенный вылез из мерзкого рта.
И голосом хриплым сказала она:
«Проклятые души меня подвели.
Ну, что же, пора вам и с этой земли
Убраться». Она натянула узду,
И конь её сернистым вихрем дохнул,
И тот, извиваясь, звеня и мыча,
Листву оторвал от земли и умчал,
Оставив на голой холодной земле
Лишь полчища белых огромных червей.
Я в ужасе стал от неё убегать.
Она ж принялась надо мной хохотать,
Так страшно, что я не распался едва,
И вслед мне кидала такие слова:
«Деревья листву молодую дадут –
И новые вскоре листы упадут
К ногам моего вороного коня,
На радость моим ненасытным червям».