О как роса блестит на топоре,
и рукоять торчит крылом из плахи,
идет палач в распахнутой рубахе,
ее кумач алеет на заре.
На площади сколочен эшафот,
течет смолой и пахнет свежим лесом,
разинув рты, внимая с интересом,
вокруг него с утра стоит народ.
Палач, готовый выполнить свой долг,
со знаньем дела роль свою играет,
берет топор и жало проверяет,
оно звенит, и, значит, будет толк.
Трель птиц толпу чарует и пленит,
жасмина запах голову дурманит,
и, как в старинном рыцарском романе,
сидит Она, Господь ее хранит.
Из-под руки торжественно глядит
на все происходящее с балкона,
ее лицо прекрасно и спокойно,
и кот у ног край платья теребит.
С ней рядом шут обласкан и хитер,
он утолит святую жажду мщенья,
и руки трет, дрожа от предвкушенья,
палач готов, его топор остер.
А это я, я рядом с палачом,
я в главной роли этого спектакля,
из-за меня пришел народ, не так ли?
Никто не скажет, что я ни при чем.
На эшафоте я не примену
потребовать вернуть мою гитару,
одной рукой до струн дотронусь старых,
другою гриф привычно притяну.
Песнь эту допою и загляну
в последний раз в глаза прекрасной дамы,
взмах палача - меня, увы, не станет,
но смерть свою не ставлю ей в вину.