Горячей аравийскою пустыней
Брела цепочка скованых рабов,
Жгло солнце с поднебесья непосильно,
Носился звон просаленых оков.
Им губы жар расстрескивал нещадно,
Солёный пот рассплавливал глаза,
Хотелось воду пить глотками жадно,
Но с кровью перемешана вода.
Бредёт цепочка в дюнах спотыкаясь,
Вздымая ввысь туманы из песка,
И ноги тяжело переставляя,
Растягивают путь свой на века.
Здесь связанные болью воедино,
Собрались мученики правды и надежд,
Прокладывают путь свой непосильный,
Прикрытые лохмотьями одежд.
Здесь скованые все одним несчастьем,
А ночью каждый счастлив по себе,
Летают до утра во снах прекрасных,
Чтоб утром вновь довериться судьбе.
За что их всех судьба связала цепью ?
За что сослала в этот жуткий ад ?
Лицо обезобразив раболепием,
Лишила положений и наград.
Глоток воды-простая влага жизни
Сейчас дороже тысячи монет.
А о морском прохладном лёгком бризе
Уже давно и разговора нет.
Вот видите-уже споткнулся кто-то
И ещё туже натянулась цепь,
Его поднимут на ноги натужно,
И шёпотом попросят потерпеть.
Надсмотрщик плетью резко вспорит воздух,
И резкий крик рабов повергнет в страх,
Он бросит им в мешке вонючем воду,
С презрительной ухмылкой на губах.
Здесь-то всего лишь по глотку на брата,
И вот уж пуст спасительный мешок,
Вода-она совсем не виновата,
Что короток спасения глоток.
В пустыне аравийской и поныне
Бредёт цепочка скованых рабов,
По ровной,богом выжженной равнине,
Прочерченной пунктирами шагов.