ТАМ ДЕТСТВО
Где волны морские не плещут о скалы,
где пресный родник мчит в незримые дали
звенящие воды, теряясь в тумане,
где жмурится облако в сонной прохладе, -
там утром, лишь только тяжелые росы
восстанут из тьмы, будто слезы ночные,
над солнцем, блистающим в снеге березок,
летит самолет – невидим в небе синем.
Там детства волшебного тайные силы,
и нет во Вселенной планеты красивей.
САМОЛЕТ
Полет превращает людей в пассажиров,
В полете весна превращается в осень.
И вот самолет, облетевший полмира,
Идет на посадку в страну вечных сосен.
А сосны и горы - такие как прежде,
Такой же как был и невзрачный вокзальчик.
Встречает прибывших он с тайной надеждой,
Что есть среди многих и я – бывший мальчик…
…И спросил я: «Мама, мам,
Ну, где ты? - приходи скорее;
Смотри, какой аэроплан
Теперь я рисовать умею!»
На ученическом листе
В большую клетку голубую
Блестящий самолет летел
В страну неведомо какую.
Он рассекал винтами синь,
Он облака срезал плечами,
И солнца свежий апельсин
Перечеркнул его лучами.
Мой самолет был увлечен
Своей дорогой дальней,
Но зацепился он лучом
За надпись «До свиданья»…
Пути и дороги, мечты и стремленья, -
Приходит когда-то момент расставанья.
Разлука и верность сплетаются в звенья, -
Момент возвращенья когда-то настанет.
Пусть осень встречает, дождями полощет,
И путь преграждает напрасно тень,
Дорогу домой я найду и на ощупь.
Здравствуйте!
УТРО
Утро прозрачное, солнце восходит,
Медленно лес проявляется.
Отблеск рассвета в озерные воды
Будто вино наливается.
Ночь пролетела совсем незаметно,
Тлеют в истоме поленья.
Утро - кондуктор, а я - безбилетник
В этом лесном поселенье.
Сгорбленным путником дальше и дальше
Облачный клок удаляется;
Машет мне белой рукой: ну, прощай же!
Что я сказал – не сбывается.
ЗОЛОТАЯ КАРЕТА
Вот и солнечная золотая карета
спустилась с небес на прибрежные камни.
Песок засиял в ослепительном свете;
вода вдруг прозрачная стала такая,
что камни, ракушки и галка простая
ожили на дне, разноцветно блистая.
Проснулись цветы, и прославили птицы
всех тех, кому в эту минуту не спится.
ТАК БУДЕТ ВСЕГДА
Звездная ночь отступила
и медленно съежилась в тень,
а солнце зарею разлилось,
предвосхищая день.
Ритмичными волнами бьется
в обрывистый берег вода,
и, кажется, все обойдется -
все так и будет всегда.
СУМЕРКИ НА ОЗЕРЕ
С монолитной скалы
Наклоняются сосны прибрежные
Над уснувшей озерной водой,
И стоят в стороне две березы,
Как призраки снежные,
Одинокой печальной четой.
Утонув в полумраке небес,
Каравеллою брошенной,
Дальний остров по ряби плывет,
Не спеша направляясь
Куда-то в алмазное крошево
Никому не доступных высот.
ЛИСТЬЯ
Тихо слетают с озябших деревьев,
Медленно кружат и гибнут апрели.
Прямо под ноги мне, переливая
Красным и желтым, спускаются маи.
Зелень свою, с сожалением втуне,
Жгут обреченно июли, июни.
Бегает в сквере бездомная шавка -
Ищет в траве затерявшийся август.
Странное чувство, - его не измерить:
Легкость движенья и тяжесть потери.
ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ
Все прошло.
Улетели за птицами птицы.
Ветер долго еще
доносил крики их из-за гор,
и в лесу истекали деревья
последними каплями листьев.
Опускался туман
на глаза потемневших озер.
Отшумели дожди,
улетели на юг с облаками;
затаились на миг
где-то там - за полоской лесов.
Но вернулись назад,
спеленали всю землю снегами,
и явилась зима,
дверь закрыв за собой на засов.
ИНЕЙ.
Все за ночь застыло, искрящийся иней
качался – невидим, как пух – невесом.
Висела тяжелою острою льдиной
под крышею осень, и уличным псом
отрывисто снег под ботинками тявкал,
а северный ветер, как вести с полей,
ко мне приносил запоздалые справки
раздетых больных тополей.
БИТВА
Все было тихо и спокойно.
В осеннем ложе лес дремал.
И вдруг внезапно, вне закона,
Как бомба, взорвалась зима.
И понеслись лихие вьюги,
В безумной ярости – слепы.
От битвы севера и юга
Весь мир поднялся на дыбы!
Единым строем, шаг чеканя,
Снега в психическую шли.
Деревья голыми руками
С пургой неравный бой вели.
И постепенно замерзая,
Как заключенные в тюрьму,
Озера хлопали глазами,
Не понимая – что к чему?
Над этой битвой ночь с весами
Стояла, белая как смерть,
И я, забросивши писанье,
Без шапки выбежал за дверь.
ЗИМА
Белый ковер – распушились снега –
Чистый, звенящий, – искрится!
Выткался там, где ступала нога
Юной зимы – мастерицы.
Утром - надела узорную шаль,
И по безлюдным дорожкам,
Солнце катая, по свету спешат
Вновь ледяные сапожки.
Много забот, и все нужно успеть:
Окна раскрасить забыла,
Там нужно тополь теплее одеть,
В речке вода не застыла.
Белый ковер – распушились снега! –
Чистый, звенящий, – искрится
Там, где мороз колдовать помогал
Юной зиме – мастерице.
ЗИМНЕЕ УТРО
Зимнее утро молчит
в томном плененье покоя.
Сосны стоят на часах
и охраняют молчанье.
Мрак за спиною у них
блещет снежинками чудно.
Мягкий сиреневый свет
тайны ночные скрывает.
ВЕСНА
Апрельское солнце! - как странно смотреть
на блики и четкие тени,
и хочется, глядя на небо, запеть
и прыгать, сшибая колени.
Как странно смотреть после зимней стужи,
как плещется Солнце в зеркальной луже,
как падают с крыши, прозрачно звеня,
огромные капли весеннего дня!
ЗНАКОМАЯ СТАЯ
Сегодня кубарем весна
Свалилась с гор, звеня ручьями.
Что так бывает, я не знал,
Что будет так – не чаял.
Сверкает все, вода – кругом,
Бурлит по тротуарам,
И каждый встречный мне знаком, -
Он мне приятель старый.
Сосулькой, было, выполз лед
Да тут же и растаял,
Увидев над собой полет
Знакомой птичьей стаи.
БЕРЕЗОВЫЙ ВЗВОД
Сломав ледяные оковы,
Отрезав подходы снегам,
В согласии с вечным законом
Весна одолела врага.
Клубящимися облаками
Вверху дым сражений плывет,
Внизу вдоль дороги шагает
Гвардейский березовый взвод.
ЛЕТО
Далеко – за двенадцать морей –
Без оглядки сбежали морозы.
Распустилась цветами сирень,
Загремели раскатами грозы.
Без боязни бежит ручеек,
Ударяясь о камни со звоном.
Желтый Шар безмятежно прилег
На Большом, Голубом и Бездонном.
КУДРОВО
Когда разрывает лето
Хрустальную сферу льда,
Мне кажется: все предметы
Сбрасывают года.
И кажется, что под соломой
В одной из кудровских изб,
Смеясь, просыпаются гномы, -
Я слышал их детский визг!
Вы видели, как они морщат
Потешно свои носы?
Таких бы лет - да побольше!
Стучите, стучите, часы.
НЕ СКАЖУ!
Город - в лужах.
Лужи - в пене.
Пузырится дождь на крышах.
Ливень кружит
Наши тени.
Ты кричишь мне - я не слышу!
Ожерелья из алмазов -
Разноцветных капель мая -
Я дарю тебе все сразу.
Шепчешь? - я не понимаю!
Дрогнул лист, по небу плыли
Белоснежные барашки.
- Ну, так что ты говорила?
- Не скажу! теперь мне страшно.
ЗНОЙ
Зной
Кружится в воздухе пухом,
Зной
Землю готов растопить,
Зной –
Невыносимо сухо.
Пить…
Пить!
Желтых цветов - ядовитые толпы,
С солнцем они - заодно:
Им бы избавиться от не желтых
Зноем,
Сном.
Ветер зарылся в траве над рекою,
Дождь невидимку надел.
Люди – в тени,
Тень – на приколе.
Пусто.
Кто - где.
В этой кошмарной петле отчужденья
Воздух от зноя распух.
Неуловимый, как наважденье,
Кружится
Пух.
ЛИСТ
Пожелтели леса неоглядные,
Потемнели озера прохладные.
Пахнет сыростью, смешанной с горечью,
И несет вдоль дороги проселочной
Ветер красный листок с придорожных осин,
Будто даже не зная, что делать-то с ним.
НЕ ОСУЖДАЙ И ПРОСТИ
Белые пудели бродят над соснами,
Солнце пытаясь найти.
Тень набежала внезапная, грозная, –
Не осуждай и прости.
Неумолимо спускаются сумерки
В этот заброшенный сад,
Где под старушкой-скамьей поцелуями
Листья забыто лежат.
Не осуждай, что когда-то зеленые,
С пухом на острых краях,
Листья сегодня прощаются с кленами, -
Кончилась юность моя.
ДОРОГА
Гудит зима, метелью завывает,
Колючий снег летит за воротник,
А ночь темна – виденьями пугает.
Уставший путник головой поник.
Дорога длинная, слепая, –
Ни огонька не видно впереди.
Летят в лицо снега и засыпают
Следы, что остаются позади.
ПОМНЮ
Помню твой образ в начале дорог
Дальних.
Крепко запомнил его и сберег
В тайне.
Помню свое отраженье в глазах
Синих.
Помню, как в дымке растаял вокзал
Зимний.
Помню дорогу в сугробах седых,
Снежных.
Помню, знобило от поздней воды
Вешней.
Помню как быстро мелькали года -
Вехи.
Только не знаю зачем и куда
Ехал?
ВОКЗАЛ
(песня)
Над рельсами гудят провода,
Уезжают люди кто куда;
Покидают, может, навсегда
Их единственные города.
Невзрачный кирпичный вокзал,
Осколки разбитой посуды, -
В течении жизни ты стал
Сеченьем дорог и судеб.
Зажгут зеленый свет впереди,
Побегут вагонов ряды.
Хоть однажды, но сюда приди
И кого-нибудь встреть-проводи.
А если уедешь ты сам,
Вокзал, как хирург бездушный,
Разрежет тебя пополам
На будущее и минувшее.
ПОЭЗИЯ НЕОБОЗРИМОГО ПРОСТРАНСТВА
Простившись с друзьями, стою на перроне.
Сейчас машинист потихонечку тронет.
Вдогонку друзьям помашу я вслепую,
слезу уроню на прощанье скупую.
Ну, право же слово,
ну что тут такого?
Бывало, друзья покидали и вас.
Ну что же тут скажешь? -
идут поезда же,
а значит, придет и свидания час.
Набрал свою скорость стремительный поезд;
ритмично стучит он дорожную повесть -
историю вечных скитаний и странствий,
поэму о необозримом пространстве.
Ну, право же слово,
ну что тут такого?
Вы тоже друзей покидали раз.
Ну что же тут скажешь?
Картина все та же:
придет и для вас возвращения час.
Магнитная стрелка железной дороги
На пункт назначенья нацелилась строго.
Наверное, что там вдали - ей виднее,
и поезд послушно уходит за нею.
Ну, право же слово,
ну что тут такого?
Всегда в неизвестность ведет нас компас.
Ну что же тут скажешь? -
не так уж и важно,
что видеть вдали не способен наш глаз.
РАССТАВАНИЕ
Голову склонить
В слове «До свиданья».
Не с чем и сравнить
Тяжесть расставанья.
Нежность и печаль,
Белая косынка
Уплывают вдаль,
Пропадают в дымке.
ВАГОННОЕ ОКНО
Молчал грохочущий состав,
Молчала книга безучастно,
Июльский ливень перестал
По крыше поезда стучаться.
Лишь иногда огни, сверкнув
Пустым перроном, возвращали
Меня к вагонному окну
И к отъезжающим с вещами.
Моменты жизни кто не ценит,
Когда стрела твоей мечты
Направлена к далекой цели,
И в тетиве уверен ты.
И нужно лишь расслабить пальцы,
До боли сжатые в кулак,
И выйти на одной из станций,
Где упадет твоя стрела.
А СНЕГ ИДЕТ
Последний миг перед разлукой
прошел, и через полчаса
заполнен мир вагонным стуком:
куда? зачем? - не знаю сам.
Продлить бы миг, - но жизнь торопит.
Остановиться? - но не ждет
нас время, поджимает сроки
и гонит до конца - вперед…
Вон чья-то свежая могила,
оставшись где-то позади,
мне чуть заметно поклонилась:
будь счастлив, доброго пути!
А снег идет - такой как прежде;
идет снег - не торопится,
а мир немыслимо безбрежен,
в нем - ни начала ни конца…
СКОРЫЙ ПОЕЗД
Перед глазами пламя –
оранжевый язык.
Я так привык
к его однообразной гамме,
что даже в сон
ко мне огонь
проник.
Стучат колеса в стыки судеб,
стучат сердцебиенью в такт.
Несется поезд никуда и ниоткуда,
без машиниста – просто так.
Я кочегар – хозяин печки,
где топливо – мои года.
Я кочегар с утра до вечера,
и это мой природный дар.
Мелькают полустанки, станции,
как разноцветные картинки в ряд,
и каждая - загадочна, останься лишь,
но годы порохом горят…
СЛОВА
Я слова вам свои не верну.
Заблуждение думать, что слово,
Через годы разлуки нырнув,
В прежнем смысле окажется снова.
Нет, слова не верну вам теперь я, -
Слишком многое нас разделило.
Нет, из слов, невесомых как перья,
Не получится ангельских крыльев.
БУМАЖНЫЙ ФЛОТ
(песня)
Я пил восходы солнца из ручья
и каждый день с надеждою встречал.
Вдали мой славный флот белел
бумажных каравелл.
Мечтал я
к иным плыть берегам;
в них верил
как в дождь по четвергам.
Молчал многозначительно рассвет,
и жизнь не торопилась дать ответ
простой на мой немой вопрос.
А флот белел и рос…
По карте
не мог я курс найти,
и долго
стоял флот взаперти.
Свой флот я не пытался сосчитать;
лишь ночью, перед тем как засыпать,
подчас, сквозь сон на флот глядел
бумажных каравелл.
Я думал –
он вечен как весь мир,
и верил –
не рухнет мой кумир.
Восходы потеряли прежний вкус.
Надежды не осталось, и боюсь
сказать, что весь мой флот сгорел
бумажных каравелл.
Забыл я
иные берега -
не жду я
дожди по четвергам.
ПЕТЕРБУРГ
Домовит и тротуарен, -
Кто здесь только не ходил! -
Каждой твари здесь по паре,
Только он – один.
Возвышаясь исполином
Над убожеством болот,
По Неве, задрав штанины,
Триста лет идет.
На его могучем теле
Колоколен ордена,
В аксельбанты капителей
Разодет сполна.
Пусть на эти аксельбанты
Льют дожди - все нипочем!
Держат голые Атланты
Небеса плечом.
Пусть грозит волна морская,
Не боится исполин -
Как мальчишка, запускает
В море корабли.
И плывут они далеко,
И в бескрайних небесах
Все воздушные потоки
Ловят паруса.
А когда, невзрачны с виду,
Корабли идут домой,
Воздух древней Атлантиды
Веет над Невой.
ОККЕРВИЛЬ
Вдали на солнце золотится шпиль,
Качается корабль адмиралтейский;
Скрипит штурвал, просолена зюйдвестка,
А я живу на речке Оккервиль.
Гляжу с балкона вдаль, как капитан,
Прикрывшись треуголкою из фетра;
Фонемы волн и предложенья ветра
Хочу прочесть, но азбука - не та!
Плыви корабль, переплывай экватор.
Ты знаешь отчего скрипят канаты,
И сколько горизонт скрывает миль.
А я, пока еще в уме и в силе,
Измерю свой балкон морскою милей
И поплыву по речке Оккервиль.
МОРЕ
(песня)
Море - как грива льва,
Мачты скрип во мгле ночной.
Рулевой, покрепче держи штурвал! –
Курс прямой.
Был туманным очертаньем
За кормою берег дальний,
Над волной кружили чайки -
Нам вослед кричали.
Вместе – пена и винт,
Не изменят руки рулю,
Никого вернее нет, чем дельфин
Кораблю.
Сквозь туман, зовущий тайной,
Показался берег дальний.
Над волною кружат чайки,
Нас с тобой встречая.
КЛОУН
Я – клоун: иногда стою вниз головою;
Ношу арену над собой на ножках стула
И не могу представить жизнь свою иною,
Как вверх ногами, чтобы все перевернулось.
Дома на многочисленных антеннах
Бегут по облакам и моют стены
В дождях, которые полощут слепо
Косыми линиями вверх - из неба.
И ходят люди по мостам из пестрых радуг,
Которые то вспыхнут, то порвутся.
Не знают люди, что они же богу равны,
Живут как прежде – плачут и смеются.
Волнами плещут в ноги им рассветы;
Звенит в них птичий гам как поцелуи;
Уходят утром все дороги в неизвестность.
Я жизнь люблю свою и именно такую!
Звенит будильник, – он смеется надо мною.
Встаю, роняя слезы золотые.
Нет, я не клоун, просто сны люблю цветные
И видеть жизнь - не иначе, вниз головою.
ВЕРУЮ
От немыслимого мирового тепла
я всего лишь частицу несу в своем теле.
Жизнь у вечности это тепло отняла,
только веком одним обозначив пределы.
Только век! – он похож на глухой коридор,
где четыре стены, и все стены – напротив,
где сияет мне солнечный свет до тех пор,
пока жизнью хранится тепло в этом гроте.
Век жесток, но в жестокости этой нет зла:
он - как хищник морской, он другим быть не может;
он не знает желаний частицы тепла -
переварит ее и заменит такой же.
Век так мал! - жизнь была бы курьезной главой
и угасла бесследно в межзвездных просторах,
если только бы не перепутались между собой
все, что есть на Земле, коридоры.
Я не верую в чудо и знаю о том,
что поток моей жизни, увы, скоротечен.
Но я верую в вечность обмена теплом
и поставить готов Ему свечи.
НЕЗНАКОМКА
Я тебе о любви не сказал
И цветов тебе не подарил;
Не взглянул тебе прямо в глаза
И с тобою не заговорил.
Мне твое неизвестно окно, -
На меня ты в окно не глядела,
Никогда не болела ты мной,
И тобой никогда не болел я.
Я тебе никогда не писал,
Не ответил на письма твои.
Пройдя мимо, тебя не узнал,
Оттого что любовь утаил.
ЛЮБОВЬ
Любовь лишь тогда наша что-нибудь значит,
Когда отдаешь ее, – станешь богаче.
Это – как деньги: пусть целая куча,
Пока их хранишь, ничего не получишь.
А если истратишь, получишь в награду
Все то, что тебе и любимому надо.
Богат кто любовь на замок не закроет, -
Любовь лишь тогда наша что-нибудь стоит.
КАПЛЯ РОСЫ
Я не умею ненавидеть, -
Такая вот со мной беда, -
И преходящие обиды
Всегда стекают как вода.
Быть может, лишь однажды за год
Найдет нежданная гроза,
Но все проходит, и от влаги
Останется одна слеза.
И в этой капле отразится
В своем несовершенстве мир,
И вновь появятся в ней лица
Из неустроенных квартир.
И будут, следуя планиде,
Между собою выбирать
Кого любить и ненавидеть
Сегодня, завтра и вчера.
Я ненавидеть не умею, -
Господь мне выбора не дал,
Но пусть в системе Птолемея
Горит, горит моя звезда.
А если небо вдруг взорвется
Звездой в созвездии Весы,
От тяжести да не сорвется
Пусть капля утренней росы.
НОЕВ КОВЧЕГ
С утра заберусь на чердак
и старый журнал полистаю.
И пусть день и пусть вечер так
пройдут, не оставлю поста я.
Пускай этот Ноев ковчег
плывет по бездонному небу
в потопе бессонных ночей
туда, где век нынешний не был.
Листая в подписке года
назад, можно - на день, на час ли,
на миг ли, - вернуться туда,
где был я поистине счастлив.
Где мир был с собою в ладу
и радость найти в жизни знал как,
где взрослые в детском саду
все прыгали через скакалку.
Где девочка, остановив
игру и без слов, как немая,
мальчишке призналась в любви,
скакалку к груди прижимая.
И долго в окно чердака
с небес через звезды глядела,
а мальчик понять все никак
не мог, что же с этим поделать?..
Там не было черной тоски
в квадратах глухих впадин окон,
и домом моим был не скит,
и не было так одиноко.
И не было мыслей: за что
послал всемогущий кумир нам
незримого времени шторм,
закончив потопом всемирным? -
Где только мой Ноев ковчег
плывет по бездонному небу
в потопе бессонных ночей
туда, где век нынешний не был.
АДРЕСАТЫ
Двадцать первый век - на дворе.
Поседел я и постарел,
и остались все адресаты
моих писем в веке двадцатом.
Стали адресаты пусты,
пожелтели писем листы, -
лишь обрывки текста, без даты,
обо всем минувшем когда-то.
Годы - будто в небе стрижи,
как среди пустынь – миражи;
исчезают, как ни гляди,
где-то далеко позади.
Длинный деревянный барак,
мальчик в коридоре – мой брат,
угол с занавеской – мой дом,
и живой отец - молодой.
Утром застилает кровать
юная красивая мать.
Только в буднях прошлого дня,
дома среди них, нет меня.
Я хочу сказать, чтобы не
беспокоились обо мне, -
написать им, в детство, письмо
и отправить почтой домой.
Чтобы сообщить, что я жив,
что летают в небе стрижи,
что шестой десяток пошел
и что, в общем, все хорошо.
Только… ночью мучает грусть.
Я шепчу письмо наизусть,
потому что все адресаты
моих писем в веке двадцатом.
УДАЧА
Юность, зрелость, старость, -
Ничего потом.
Вновь перелистаем
Прожитого том.
Жизнь была удачей,
Раз любой пустяк
И зовет и плачет
Много лет спустя.