Я полагал, что на Стихире
Все при Пегасе и при Лире,
И молятся у тех икон,
Где слово Божье – есть закон.
Я незлобив, но все ж – при шпаге,
Исполнен творческой отваги,
Однажды вышел погулять
До вешних муз: от аз до ять.
Я полон был мажорных песен,
Беспечен, радостен и весен,
Душою свеж и шел к друзьям,
Что чтят хорей и строгий ямб.
Я встретил даму. Между прочим
Черкнул ей пару милых строчек
Про жизнь, любовь и про прогресс…
Но тут к нам Бенни Гутман влез.
Он из галактики туманной
Принес учености следы,
Язык Ойлохский чужестранный
И ихней мудрости зады.
Он – бард израильской породы*,
В нем что-то есть от Квазимоды,
Хоть Беня, только все ж не Крик,
Как Янус он душой двулик.
От солнца темен, сухощавый,
Запряг Пегаса для забавы,
И был он классики знаток,
Без тормозов и… без порток.
Введя наркотик внутривенно
Глюкал кабзду** он озверенно,
Кричал «Блюхан тупа ченуз!***»,
Чем учинил большой конфуз.
«Послушай, Беня, я же с дамой!» -
Пытался отрезвить я хама.
Меня придурком он назвал,
ОБельмандил и оплевал.
Страшнее в мире нет сюжета,
Чем праведная месть поэта:
Клинок я вынул из ножон,
И был сей бард клинком сражен!
О, Боже мой, какой пассаж:
В крови ботфорты и плюмаж…
Аз есмь Жан Поль, и аз воздам
За честь свою и милых дам!
Прощай, рэб Бен, Ойлохский хам!
* * *
Мораль сей басни такова:
Нужна поэту голова;
Межгалактический контакт
Не состоялся – это факт;
И никакой, увы, прогресс
Нам не заменит политес!
А на Стихире нет икон,
Есть Слово Божье, в нём закон!
* - не стоит обвинять автора в антисемитизме, он сам еврей
** - светал зарю (Ойлохск.)
*** - поэт солнце поёт (Ойлохск.)