Памяти Вовы Рахаева
...- Крупная, зараза, - сказал Вова разгибаясь, - центнера полтора-два и медвежонок при ней, сеголеток, а может и пара.
...Мы стояли с ним на отвале узкой двадцатиметровой траншеи, вытянувшейся поперек пологого склона. На рыхлом песке, с обломками серого базальта, хорошо были видны отпечатки следов с длинными когтями.
...- Ночью, видать прошла…
...- Сагдуллаев! - Вова повернулся к работяге, голова которого едва торчала над землей на другом конце траншеи, - ты когда на канаву пришел?
...Сагдуллаев, немолодой жилистый казах, выкинул на отвал несколько лопат породы, с неторопливым достоинством прислонил черенок к стенке траншеи, затем, чуть подпрыгнув, уперся руками в ее края, как в брусья, легким движением выбросил свое тело из канавы и, вытирая ладони о подол выгоревшей пропотевшей рубашки, пошел к нам. Пока он шел, Вова быстро потоптался на отвале, заметая медвежьи следы.
...- Часов в пять, начальник, - ответил Сагдуллаев, - или в полшестого.- Через пару часов жара начнется, в шалаше подремлю часика три - четыре и снова копать. А лучше копать ночью, светло и комаров меньше. В лагерь ходить каждый день, за пять километров, - резона нет. У нас с Пашкой тут все есть-и мешки спальные, и полога от комаров, и продукты, и посуда и, даже, «Спидола» казенная. Дождей нет, тепло. Будем здесь ночевать; в лагерь - только на баню да за продуктами. Вчера шалаш вон там, - Сагдулаев кивнул головой в сторону тенистого распадка, -сделали. Я ж на той неделе, начальник, тебе об этом говорил, ты вроде не возражал.
...- Да уж, не возражал, - задумчиво сказал Вова, - на той неделе я и впрямь не возражал, - добавил он, многозначительно глядя в отвал, со смазанными его сапогами медвежьими следами. Затем, оглядевшись, спросил обеспокоенно, - а Пашка то где? Опять сачкует?
...- Да нет, он пошел березы посмотреть, под черенки для лопат, их же еще сушить пару недель надо.
...- Ясно, - задумчиво сказал Вова, - ну а вообще, как оно? У вас все в порядке?
...- Вроде все, начальник, только вот,.. - Сагдуллаев замялся..
...- Что, "вот"? - Настрожился Вова
...- Мы вчера, здесь в копуше с водой, пакет полиэтиленовый с куском сливочного масла оставили, а седни нет его. Утром чай пить, а масла - хрен ночевал. Вроде и красть то некому. Может мыши? Или бурундуки? Так они в ледяную воду не полезли бы.
...- Масло, говоришь? - Помрачнел Вова. Затем вдруг, беззаботно улыбнувшись, хлопнул Сагдуллаева по плечу, - да это, Рашид, не бурундуки, это сойки местные - кукши называются, они масло страсть как любят.
...- Ты че, начальник? – Удивился Сагдуллаев, - какие, на хер, такие « кукши»? Там кусок почти два килограмма, и от ледяной воды твердый как камень.
...- Серый ты, Сагдуллаев, - сказал беззлобно Вова,- одно слово - степной человек. Тут знаешь какие сойки? Во!!! - Он развел руки пошире, тем самым жестом, каким обычно рыбаки показывают размер своего улова, - они за масло, особенно сливочное, вааще удавятся.
...Я скривил рот что бы не рассмеяться. Вова врал самозабвенно и очень уверенно.
...- Ну ладно, иди копай, а мы траншею посмотрим, вон в средней части минерализация пошла. Если кристаллы крупные появятся, ты поаккуратней кайлом махай, мы здесь не только ради плана по кубам ковыряемся.
...- Кукши, так кукши, - недовольно пожал плечами Сагдулаев и, спрыгнув в канаву, пошел по ней к своей лопате.
...- Ну и что мы имеем «с гуся»? - Сказал задумчиво Вова не глядя на меня. - Сезон только начался, к концу июня надо хотя бы тыщу кубов канав сделать и метров двести бурения. В отряде три ИТР, два буровика и шестнадцать горняков; оттайки мерзлоты почти нет, проходка идет в час по чайной ложке и еще медведица с медвежатами в гости приперлась. Если работяги узнают - на работу никого не выгонишь, да еще увольняться начнут. А ствол дать человеку с двумя-тремя судимостями, я не имею права, да и стволов у нас - твой казенный карабин, 1936 года выпуска, да твоя личная двустволка. А моя мелкашка, да мой «тэтэшник» не в счет – это так, перед студентками выеживаться, а не медведей стрелять. И охранником к каждой паре горняков не пойдешь, у нас своя работа.
...Он присел на поваленный ствол лиственницы, снял закатанный болотник, вытряхнул из него попавший песок и еловые иголки и, аккуратно перемотав портянку, снова натянул сапог. Затем ловким щелчком выбил из пачки «Беломора» папиросу, постучал мундштуком о ноготь большого пальца и, закурив, пустил колечко дыма.
...- И не сказать им, нельзя, а то получится, не дай бог, как в ужастике « Челюсти»
...- Да погоди ты, не паникуй, - перебил его я, - мы здесь три недели, не было же ее. Как пришла, так и уйдет. Шугануть можем, пристрелить в конце концов.
...- Тоже мне, «Тартарен из Тараскона»,- съехидничал он, - это тебе не олень путоранский, который с первой пули ложится. В ней центнера полтора, а может и все два, следы видел какие? Ты ее еще найди и подкарауль. А если раненая уйдет? Она знаешь тогда скольким нашим кишки на лапы намотает? Да и дети у нее, она до последнего за них будет. А потом, - мне в «лом» маму с детьми мочить.
...- Может, все-таки, уйдет, - неуверенно сказал я, - собрать народ, пошуметь денек, костры пожечь?
...- Бред, участок двадцать квадратов, и почти во всех его концах работать надо, а народу всего два десятка. Да и не имеем мы права на это дело работяг напрягать - не их проблемы... Ладно, пойдем, пройдемся по участку, посмотрим, на другие канавы зайдем. Начнем с ручья - пить все ходят и медведи тоже, - и, помолчав, добавил, - самое хреновое, что она масло сожрала, если к человеческим продуктам привыкнет - не прогонишь.
...Он встал и, слегка коснувшись тыльной стороной ладони поясницы, пошел вниз по пологому склону. Жест был не случаен, выходя на участок Вова всегда засовывал сзади под куртку, за брючный ремень, старенький «ТТ», который ему полагался официально, как начальнику отряда.
...- Карабин твой где? - Вдруг спросил он, когда мы отошли примерно с километр.
...- Где, где - в Караганде, - огрызнулся я, - будто не знаешь, я же магнитную съемку вдоль четвертой магистрали делаю, у меня ни одной железяки не должно быть, даже нож охотничий не ношу, а вместо ремня веревка, и замочек из штормовки выпорот. Сейчас с тобой обход закончу и туда попрусь. У меня и магнитометр там на профиле остался, в дождевик завернут. Ты же людей не даешь.
...- Завтра возьмешь пацана этого, Рома кажется, пусть отсчеты записывает и твой карабин на себе таскает, а то останемся без «лучшего геофизика экспедиции». И еще вот что, - магнитометр на участке не оставляй, уноси в лагерь, если эта дура до него доберется, а они твари любопытные, без прибора останешься, а новый мне для тебя взять негде.
...Дальше шли молча. Через пару километров растительность стала гуще и склон более крутым. Начался спуск к ручью. Заросли становились все непроходимей. Посреди небольшой прогалины Вова притормозил и тихонько присвистнул, - на серовато-белом ягеле виднелись огромные вмятины от лап. Две цепочки следов поменьше угадывались справа и слева. Ягель, подсохший в верхней части, был как наст, поэтому след, по размерам, получался гораздо больше, чем реальный размер лапы – что-то типа следов слона. Мне стало неуютно, и я пожалел что не взял карабин.
...Прислушались - шумел листвой ветер, чирикали птицы, одиноко потрескивал в траве кузнечик. Никаких лишних звуков.
...Вода в ручье была только в отдельных местах, в виде небольших лужиц. Сквозь густые кроны едва пробивался дневной свет. Пахло истлевшими листьями, гнилью и застоявшейся водой. Стараясь ступать как можно тише, полезли вниз по ручью. Метров через сто Вова встал, как вкопанный, и наклонился что-то разглядывая. Стараясь не шуметь, я подошел - в приручьевой грязи виднелись два, залитых водой, глубоких следа, в которых медленно оседала глинистая муть.
...- Минут пять, не больше, - очень тихо сказал Вова. - Она где-то здесь.
...Он достал из-за ремня «тэтэшник» и, передернув затвор, преложил его в карман брюк.
- (Продолжение следует)
-
-
-
-
-
-
-
-
-