...чтобы ее не разбудить,
осторожно перешагивая вещи,
которые она оставила на полу,
одежду и книги, нагретые воздухом клочки
майской ночи; ступая в тиши,
среди стен, окон, лестничных пролетов,
выстоявшейся темноты с осадком мрака на дне;
подходя ближе к мокрым, свежим оконным рамам,
с которых начинается одиночество растений, деревьев,
согретых быстрым ростом,
жаровни домов, дыханье городских районов,
ночь на прогретых площадках мая,
прорастание вязких глубоких почв
к своим поверхностям;
переступая через траву, чувствуя, как расправляется
точный шаг, которым идут мимо тебя планеты,
твой воздух, весь сумрак, порядок вещей;
неуловимый сдвиг предметов
внутри себя самих, длина твоего мига,
которой мало, чтоб уместить майскую разлуку
и нервное тепло заводов.
Чтоб начинать всякий раз с нового места,
выходить из черных пустот на голос,
на дыханье тех, с кем выпало жить в одной жизни,
прикасаясь ко всем царапинам и жилкам на теле страны,
ко всем изломам веток, что держат себя в равновесье,
к теплым воздушным потокам, что легли над тобой,
вымывая сны из сердец,
чтобы утром не знать,
что снилось ночью.
Переливая свет из атома в атом,
строя мостки из корней и стволов,
которые и образуют высоту,
потянув за собой шаткую, тяжелую от наполнившей горечи
траву у железной дороги,
утянув за собой ласточек и мошкару, антенны и дымоходы,
деревья телами почти достают до тех мест,
где обрывается наш воздух
и начинается обратная сторона пустоты,
почти достают до стыков, за которыми появляется свет,
пересыпается тишина, зарождается дождь.
Но прежде чем шагнуть за межу,
перевалиться на ту сторону воздуха,
совсем высвободиться
из плотного майского фона,
они успевают подумать, что даже малейшее движение,
мельчайшая дрожь мокрых веток не пройдет безнаказанно,
всколыхнув воздух, сдвинув пространство,
разбудив ее ото сна.
Это их и останавливает...
С украинского