Здесь перенесены все стихи со страницы "Андрей Неклюдов".
К сожалению, мы пока не можем получить полный доступ к "Неклюдову", поэтому стихи Максима дублируются здесь, под его настоящим именем ... светлая память ...
(21 апреля Максиму Семенову исполнилось бы тридцать два)
Тревожная осень.
Ветер гоняет листву
На продрогших осенних дорогах,
Мы уезжаем в Москву
В новых уже заботах.
Прячутся люди в домах,
Тянутся к мёртвому свету,
Будто блудливый монах,
Вспомнивший об обетах.
Небо тревожно спит,
Словно не всё допето,
Будто предсмертный хрип,
Жалкое бабье лето.
И наконец , в ноябре
Рвётся последняя жила,
Снег на холодном дворе,
Вот и зима наступила.
Современное подражание Александру Блоку.
Неся блевотину во чреве,
Идёшь молиться унитазу,
В наивной пребывая вере:
А ну как выйдет всё и сразу.
Как это было бы чудесно:
Сблевнул разок и как рукой,
Но нет, душевно и телесно
Страдать ты будешь как больной,
Любым богам давая клятвы:
Теперь уж точно завяжу,
Что больше никогда, ни капли!
Предложат, гордо откажу.
Но день прошёл, другой проходит
И клятва уж не столь крепка,
Всё время в голову приходит:
А не попить ли мне пивка?
Его я выпью очень мало,
Совсем не так как в прошлый раз!
И повторится всё сначала:
Пивная, водка, унитаз.
Забудь о том кем был когда-то
Запретный преступив порог.
Ты там, откуда не возврата
И можно подвести итог,
Понять бессмысленность желаний,
Фальшивость жизненной мечты,
Всю лживость почестей и званий:
Того к чему стремился ты.
Хотел того, чего не надо,
Служил совсем не тем богам,
И где блаженство, где награда?
Ответ, наверно, знаешь сам.
Ты это чувствовал и раньше,
Но горделиво отметал,
Всеобщей подчиняясь фальши,
Фальшиво жил и умирал.
Своё ты чувствовал призванье,
Вернуть хотел бы те деньки,
Но поздно, друг, а чувством задним
Мы все достаточно крепки.
Ты недоделал то и это,
А что-то совершил не так.
И снова ты, не видя света,
Уходишь в замогильный мрак.
Ох, не гляди на меня так строго,
Будто я высшей меры достоин.
Ну подумаешь, выпил немного,
Но при этом, был тих и скромен.
А подраться хотелось здорово
Или плюнуть кому-нибудь в рожу,
Только утром на трезвую голову
Обошлось бы себе дороже.
И звони потом, извиняйся:
Мол простите, с кем не случается,
Через силу, но всё же кайся,
А кому-то и в ножки кланяйся.
А иначе поймут неправильно,
Всё равно извиниться обяжут.
А кому-то, может и завидно,
Только он никому не скажет
Не натворил я добрых дел,
Из кубка жизни не отведал,
Не делал я чего хотел
И то что должен был, не делал.
Попал за это в скушный ад
Где нет горячих и холодных,
Здесь очень много говорят
И в мыслях полностью свободны,
К делам нисколько непригодны,
Так пусть болтают что хотят!
Без дел мертва любая вера,
Мечтать ведь тоже надо в меру.
Мечту старайся воплотить,
Не всё же Господа молить,
Чтоб он послал тебе халяву,
Нашёл, дурак, себе забаву,
К иконам за деньгой ходить!
А кто же будет крест носить,
Плод покаяния творить,
Сердечно каяться при этом?
А к Богу ходят за советом,
Как с большей пользой жизнь прожить,
Грехов поменьше натворить.
И Бог простит, ведь мы же люди,
Покайся, он и не осудит.
Бог не палач, не прокурор,
Не он выносит приговор.
А ты, в итоге, ставишь точку,
Земной лишившись оболочки,
Решишь ты вечные вопросы,
Желанья бренные отбросив.
И наступает миг прозренья,
Как радость или отрезвленье,
Кому награда за мученья,
Кого-то могут наказать,
Тут трудно что-либо сказать.
Ведя об этом разговоры,
Скажу одно: все наши споры,
И вся мирская суета
На самом деле пустота.
В прямом и переносном смысле,
Пусты дела наши и мысли.
И то,что всех нас беспокоит
Копейки ломаной не стоит!
Звучит, конечно, непривычно,
Но Богу это безразлично.
Муза новой эпохи.
На возраст злобы не тая,
Я вижу юности рассвет.
Ты муза нежная моя,
А я любимый твой поэт.
И снова верю, смерти нет,
Промчались чёрные года
И завершился Ренессанс,
Я снова молод, господа,
Судьба дала мне новый шанс.
Как хорошо, что это ты,
Природы дивное творенье!
Я подарю тебе цветы
И посвящу стихотворенье.
Настало время веселиться,
Смотреть на радостные лица.
Достигнув старости предела
Планета вновь помолодела.
Есть сорок тысяч «почему»,
Ищи теперь на них ответ!
Но финкой в сердце одному,
Другому дали десять лет.
А третий постоянно врал,
В чём никогда не сознавался,
Своею совестью играл,
Ну и конечно, доигрался.
Он продал всё, что только мог:
Любовь, порядочность и честность,
И многих за собой увлёк,
Вся грязь всплывала на поверхность.
Чем вызвал множество речей,
Сомненья, мненья, точки зренья,
Что холодней, что горячей,
Где наказанье, в чём спасенье…
Остановитесь на мгновенье!
Не тратьте слов красивых зря,
Ведь факты остаются в силе:
Один давно уже в могиле,
Второй отправлен в лагеря.
Ночь, пора отправляться в кровать,
Но не это главная новость,
Кто-то может спокойно спать,
А кого-то мучает совесть.
Всех обманешь,но ей не лги,
Не получится, как ни старайся,
Скажешь: « Господи, помоги!»
Он ответит: «Поди, покайся».
А не хочется, часть грехов
Ты сумел сохранить в секрете
И никто не писал стихов
О засевшем в шкафу скелете.
Осудил ты, но не был судим,
Ты молчал и болтал не к месту.
Правда, умер потом один
И вдовою оставил невесту.
И не тот уже жизненный путь,
Хоть о том и изгладилась память,
Но хотелось бы всё вернуть
И чего-нибудь там исправить.
Со смертью долго танцевал ты в паре,
Но видно круг пройдёшься ещё с ней.
И вот ты здесь,в Екатеринодаре,
В составе Добровольческих частей.
И женщины кричат:"Привет тебе, спаситель",
Мальчишки с восхищением глядят,
Гордись собой пока ты победитель,
Гордись,пока тебя не победят!
Я третий день уже хочу
Прилежно помолится Богу.
Молилась жертва палачу,
Чтоб он унял её тревогу.
Палачам к мольбам остался глух
И приговор оставил в силе,
Как просто, на колени бух:
Прости нас грешных и помилуй!
Любил я Бога одного
И он меня заставил сдаться,
Я не боялся никого,
Чтоб всех подряд потом бояться.
Но хорошо смиренным быть,
В теченье жизни столь короткой,
И можно преданно любить,
Быть понимающим и кротким.
Я Бога выберу сперва,
Христа наверно, или Будду.
А впрочем, всё это слова
И завтра я о них забуду.
…А птицы той весной не пели,
В аду кровавого дождя.
Лишь флаг трёхцветный гордо реял
Над ставкой нашего вождя.
Мы не хотели жертв напрасных
В разгар кровавого труда,
И всё ж расстреливали красных,
Забыв о чувствах навсегда.
И те пощады не просили
И эти тоже хороши,
Сам сатана пришёл в Россию
И веселился от души.
Шёл я твердо к поставленной цели,
Но дорога уж слишком крута.
Как безумные годы летели,
Беспросветной была суета...
Поживу ещё две недели,
А потом сигану с моста.
Московский рынок.
Мне полкило колбасы,
Будьте любезны, взвесьте.
Нет, полкило на весы
И возражать не смейте!
Свёклы гнилой мешки
Не продают с витрины.
Рвите свои кишки,
Ешьте дешёвые мины!
Ходишь ты между рядов
Словно по вражьей траншее,
Льются потоки слов,
Кто-то получит по шее.
Как неприступный редут
Самый обычный прилавок,
Что всё равно возьмут
Толпы скандальных бабок.
Деньги гребут торгаши,
Алчность на грязных лицах,
Нет здесь живой души,
Не за кого молиться!
На жизнь мою свои имела виды,
Как хорошо, что жизнь её прошла!
Со смертью не закончились обиды,
Я столько претерпел от этой старой гниды,
Что бабушкой моей всегда была.
Всегда меня чему-нибудь учила:
Всё детство, юность, молодости часть,
По-своему она меня любила,
И если б не к ученью эта страсть,
Что всю любовь навек преодолела,
Наставников спесивых длинный ряд,
Что мне до отвращенья надоело,
И если б жизнь мою вернуть назад,
То мы б с ней жили как молодожёны,
Смогли б друг друга с нежностью любить.
Но помню свои слёзы, крики, стоны,
Ни разу я не смог её смягчить
И, извините, не могу простить.
Ко мне недавно приводили внука.
Чтоб не пристал к какой-нибудь шпане
Я лучше обучу его наукам
И он потом спасибо скажет мне.
Холодно, любовью не согреться,
Сперма замерзает на лету.
В мех шикарный хочется одеться
И противно видеть наготу.
Впрочем, ну подумаешь морозы,
Что людей-то без толку пугать?
Всё это нелепые угрозы,
Мы в России, нам не привыкать!
Вдруг вспомнил молодого друга
Давным-давно минувших лет.
Он умер, а его супруга
Сейчас готовит мне обед.
Она немного постарела,
На это можно наплевать,
Но самому мне надоело
Ложиться с ней в одну кровать.
Не вижу в этом воздаянья
За совершённые грехи,
Кому нужны переживанья
Из-за подобной чепухи?
Да, я ходил убитый горем,
Когда дружок мой был убит.
Он был кумиром и героем
И вот уж всеми он забыт.
Супруга потеряла бодрость,
Ведь покровителя лишась
Былую мы теряем гордость
И даже втаптываем в грязь.
Где после, каждый её топчет
И даже с наслажденьем бьёт,
Она скромна, она не ропщет,
Одной надеждою живёт:
Быть может, кто-то подберёт.
Тут я ей сделал предложенье:
Со мною жить, со мною спать.
Люблю кумиров униженье
И сам люблю их унижать!
Я вспомнил молодого друга,
Давным-давно минувших лет.
Он умер, а его супруга
Сейчас мне сделает минет.
Будто нет ни тебя,ни меня
И забылось последнее лето,
Словно не был я юным поэтом
И каштаны не крал из огня.
Будто нету ни ночи,ни дня,
Полусвет,полутьма – каруселью,
И по-прежнему кружат метели
И никак не приходит весна.
Будто нету ни яви, ни сна,
Околдован таинственным магом,
Вдруг становится пеплом бумага
И безумье стоит у окна…
Будто нет ни своих,ни чужих,
Дом встречает холодным молчаньем,
Я живу в нём,как дядюшка дальний,
Прилетевший пожить у родных…
Будто не было страхов моих,
Ведь хлебнул я запретного зелья,
Жизнь идёт от похмелья к похмелью,
Да и сам я слегка поутих…
Видно мир обманул мои грёзы
И живу я, бесчестье тая…
…Снова дни,как тяжёлые слёзы,
Потекут по щекам бытия.
Нет, ты не гордая Наина,
Мечтателя не вдохновишь,
Но ты родишь кому-то сына
И все поймешь, и все простишь.
Проявишь нежную заботу
О детях, заболевших вдруг,
Любую выполнишь работу,
За книжкой проведешь досуг.
Хвалебных од не посвящали
Тебе придворные льстецы,
«Божественной» не называли
Ненастоящие творцы.
Но благодарны поколенья,
На многие века вперед,
Таким как ты, за то терпенье,
Что русский сберегло народ.
И также будете трудиться
Для тех, кто после вас придут,
И будут иноки молиться
За ваш святой и вечный труд.
Одинок, одинок, одинок,
Не послал мне Господь второго!
Ждать не буду, пулю в висок,
Не сказав никому ни слова.
Пусть решают, с чего это я?
Пусть нелепые строят догадки.
Вы не поняли ни ***,
Ох, и глупые ж вы, ребятки!
Раз кругом одни дураки
Умным жить среди них позорно,
И пускаем мы пули в виски
Или травимся сильным снотворным.
Встретил и я своё счастье,
Думал уж не судьба.
Милая, добрая Настя,
Благодарю тебя!
Только тебя заметил,
Понял, что жил не зря.
Ты лучше всех на свете,
Жизни моей заря.
Боже мой, как ты прекрасна!
Не нахожу я слов.
Милая, добрая Настя,
Счастье моё и любовь.
Видно дела наши плохи,
Смерть нас в станице ждёт.
Штабс-капитан Анохин,
Цел ли ещё ваш взвод?
Если остались силы,
Взять бы её без потерь!
Верит в успех Корнилов,
Значит ты тоже, верь.
Ладно, возьмём станицу,
Дальше-то нам куда?
Дальше? За синей птицей,
К чёртушке на рога.
Что ж, пуля штука неплохая,
Но нет надёжнее штыка,
Когда несла судьба лихая
Солдат Дроздовского полка.
Что появились как из сказки,
Богатыри, не слабаки!
Когда в родном Новочеркасске
Не удержались казаки.
Уже дрались они несмело
И палец на курке дрожал,
Когда подмога подоспела,
Которую никто не ждал.
И в бой, с решимостью угрюмой,
В военном деле зная толк.
Ведь это вам не фунт изюму,
Отборный офицерский полк!
Был комиссар готов молиться,
Так плохи все его дела.
Вот так казацкая столица
Опять свободу обрела.
Там, где-то на другом конце земли
Ты, голая, валяешься в пыли.
И над тобой два воина суровых,
Как будто два посланца сатаны,
Снимают, не спеша с себя штаны,
Готовит третий для тебя оковы,
И всё это не говоря ни слова.
Пусть бой кровавый всё ещё идёт,
Но обратили в рабство твой народ.
Взята его последняя твердыня,
И, главное, что ты теперь рабыня,
Игрушка, вещь в руках твоих господ.
И ждёт тебя невыносимый гнёт,
Легко ли быть наложницей в гареме!
Но твёрдо знай, что это лишь на время:
Придёт герой и он тебя спасёт.
Ликует оголтелый сброд,
Кровавое поднявши знамя.
В тот страшный для России год,
Из искры возгорелось пламя.
Темницы рухнули и вот,
На волю вырвались уроды,
Свободу получил народ,
Но страшен лик у той свободы.
Его обезобразил хам,
Да как! Глаза бы не глядели!
Какой позор!? Какой обман!?
Что ж вы наделали, злодеи!?
« Все поделить» и «всех в расход».
Им за державу не обидно!
Но будет Ледяной поход,
Чтоб русским не было так стыдно!
Ведь на Руси еще живут
Те, кто не впал в оцепененье.
Вот так, среди кровавых смут
Рождалось Белое движенье.
Вот и конец эпохи,
Если не хочешь, не верь!
Штабс- капитан Анохин
Ну и куда теперь?
Вас ведь не ждут на чужбине,
Пуля в России ждёт.
Бывший герой, а ныне
Попросту лишний рот.
Вы ведь вернуться хотите
Под колокольный звон.
Думать забудьте, не ждите!
Всё это только сон.
Сон о былой России,
Что перестала быть.
Впрочем, и тут красиво,
Так что, давайте жить
Друг твой купил билет,
Как оказалось, в рай.
Умер, его больше нет,
Что же ты, наливай!
Водка растопит лёд,
Вылечит от тоски.
Рухнул его самолёт,
Всех разнесло на куски.
Выпей, а после спой,
Пей сорок дней подряд,
Этот крутой запой
Люди тебе простят.
Долго ты , брат, не пил.
А, все равно, плевать!
Друга ты очень любил,
Можно и развязать.
Повод всегда найдёшь,
Чтобы глаза залить.
Уж пятый месяц пьёшь,
Друга не в силах забыть.
Будто нет ни тебя,ни меня
И забылось последнее лето,
Словно не был я юным поэтом
И каштаны не крал из огня.
Будто нету ни ночи,ни дня,
Полусвет,полутьма – каруселью,
И по-прежнему кружат метели
И никак не приходит весна.
Будто нету ни яви, ни сна,
Околдован таинственным магом,
Вдруг становится пеплом бумага
И безумье стоит у окна…
Будто нет ни своих,ни чужих,
Дом встречает холодным молчаньем,
Я живу в нём,как дядюшка дальний,
Прилетевший пожить у родных…
Будто не было страхов моих,
Ведь хлебнул я запретного зелья,
Жизнь идёт от похмелья к похмелью,
Да и сам я слегка поутих…
Видно мир обманул мои грёзы
И живу я, бесчестье тая…
…Снова дни,как тяжёлые слёзы,
Потекут по щекам бытия.
Играют радостные дети,
Ведь детям хочется играть,
Вот только завтра на рассвете
Их всех прикажут расстрелять.
Тела сожгут потом в бензине
И всё! Никто не виноват,
А небо будет синим-синим,
Как триста лет тому назад.
Мой друг,страдающий психозом,
Мой ненавистный идеал,
От Вас я здорово устал,
Мне надоели Ваши слёзы
И Ваша ноющая боль
И безысходная свобода.
Я понял на исходе года,
Что Вы сыграли свою роль
И Вам пора уйти со сцены,
В небытие на это раз,
Устали зрители от Вас.
Травился я и резал вены,
Мочился на иконостас,
Но Бог простил меня заочно
И даже думаю, что спас.
Не дал погибнуть, это точно.
Я к Вам бросался как к врачу,
Вы мне таблеток дали груду…
Нет, ничего я не забуду,
Но видеть Вас не захочу.
Уж не пишут, сводят счёты,
Возвращая всем долги,
В бой несутся патриоты
И за ними их враги.
Предъявление претензий
В виде пламенных рецензий.
Не стихи уже, а брань:
Этот жид, а этот пьянь.
Но сражаясь за идеи
Все в итоге обалдели.
Я хочу задать вопрос:
А с чего всё началось?
И советом поделиться:
Не пора ль остановиться
И хоть как-то помириться?
Нет победы в вашем споре…
Помиритесь те кто в ссоре!
Непонятны мои пророчества
Представителям нашего общества,
(Наказание – одиночество)
Потому и храню их в тайне.
Но сейчас, говоря о Тане,
Я поведаю всё, что возможно,
Без конкретики и осторожно.
В Откровеньи, как все пророки,
Буду делать полунамёки,
А понять их будет несложно.
Умереть ведь по-разному можно:
Режут вены, сидючи в ванне,
Из окошек ныряют по пьяни,
Только всё это не для Тани.
Если в смерти ты ищешь свободу,
То погибнешь за счастье народа,
Драматично и благородно.
Я ведь тоже борюсь с тиранами,
Досаждаю им эпиграммами.
Но швырнуть самодельную бомбу
Не смогу (ну и слава Богу!).
Постарел, дорожу покоём.
Зато Таня готова к бою!
Трепещи же, вор и мучитель,
Бизнесмен и трусливый воитель!
Вас достанет народный мститель!
Не спасут ни закон, ни охрана.
Ну же, Таня, убей тирана!
------
В кустах ржавеет автомат,
Давно уж форма не нужна,
Ты, Танька, больше не солдат,
А просто верная жена:
Добра, уютна и нежна,
Не то. что восемь лет назад.
Пусть глаз прищур ещё таит,
Он не забыл прицел винтовки!
Тебе сегодня предстоит
Детишкам постирать пелёнки.
Уже не топнуть сапогом
И не сидеть в кабине танка.
Ты повзрослела, моя Танька!
И стала думать о другом.
Увы, я лишний в этом мире,
Пойду и утоплюсь в сортире!
(посвящается Наташе Ш.)
На рынке ругань, толкотня,
Визгливый звон стоит в ушах,
Но ты сейчас поймёшь меня,
Ведь ты же – добрая душа!
Как будто даришь тишину
И ощущенье чистоты,
Как будто Богу самому
Приятно знать, что это ты.
Любовь к ближним.
Не сыпьте мне на рану соли
В своей циничной прямоте,
Есть облегченье в алкоголе
Или тяжёлой наркоте.
Какого чёрта, в самом деле
Вы в душу лезете ко мне?!
Вы мне безумно надоели,
Я из-за вас сижу в говне.
Куда меня вы усадили
И тут же начали жалеть:
Вы очень долго говорили
Как тридцать лет меня любили,
О том, как тяжело болеть.
Но вам болезнь моя по нраву,
Приятно ближним помыкать!
Но всё же…по какому праву?
Но вам на это наплевать.
Ну что ж, вы напросились сами,
Я часа свого дождусь!
Зарою вас в помойной яме
И на могилу помочусь.
Шанс не даётся безвозмездно,
Надежды нет, и хрен бы с ней!
Звала назад глухая бездна
Своих заботливых детей.
Не растеряв их по дороге,
Всех привела к себе домой.
Ведь мы вернулись к ней в итоге,
Все, кто пока ещё живой.
И в новых недостатка нету,
На место умерших встают,
Читают свежую газету,
Но ничего уже не ждут.
Нам дом родной – психиатричка,
Болеть всё время – наш удел,
И жизни нету, есть привычка,
Покорность Богу и судьбе.
Страданий повседневная рутина,
Нет больше сил, тащить их на себе.
Прощайте, благородная Марина,
Не думайте о всякой ерунде!
Живите счастливо, ну и конечно долго,
Людей достойных мало на земле!
Я думаю, Вам стоит верить в Бога,
Тем более что мир лежит во зле.
Я понял это, правда, слишком поздно,
А может быть, всегда об этом знал,
Но к жизни относился несерьёзно
И, то ли выиграл, то ли проиграл.
Одно известно точно, заблудился!
Любимый Богом, проклятый людьми.
И всё же я с надеждою молился,
Отчаиваться рано, чёрт возьми!
Пока ты жив, надейся хоть на что-то,
Хоть как-нибудь, но выбери свой путь!
А прошлое…Да ну его в болото!
И всё же невозможно зачеркнуть…
Я перед живыми исполнил свой долг
И мёртвым по вере воздал.
И голос печали надолго замолк,
Как видно смертельно устал.
И страх постоянный, как будто притих,
Забыв о привычных делах,
И стал поспокойней безумный мой стих,
Как древний буддистский монах.
Всему своё время и кончился ад,
Спасла меня твёрдая вера.
И нет уже больше дороги назад:
Настала счастливая эра.
Но и такой, моя Россия,
Ты всех краёв дороже мне!
А может ты подешевела,
Состарилась и завшивелА?
И красоты былой не стало
И не сбылось о чём мечтала?
И ждать спасения устала
И растеряла то, что было?
И самых лучших погубила,
В своём маразме всё забыла?
Наверно так, но что же ныне?
В наш новый 21 век:
Идёт по ледяной пустыне
Шальной, гулящий человек.
Конец зимы,холодный ветер,
Хожу накинув капюшон,
Но ты живёшь на этом свете
И это очень хорошо.
И вот тебе двадцать четыре,
И я горжусь своей судьбой
За то что здесь, в подлунном мире,
Нас познакомила с тобой.
Уж не писать мне другу писем,
Повисла злая тишина,
Ведь чтоб наследника возвысить
Вот-вот развяжется война.
Спрошу у друга: как делишки?
Пока война не начата,
Прости меня за все интрижки
Тупых сотрудников ЧК.
И хоть меня и не просили
Просить прощения за власть,
Мне очень стыдно за Россию,
Что собирается напасть.
В начале осени я буду умирать.
Ты думаешь, придет родная мать!
И принесет мне свежие цветы?
Ошибочка! Но приходи хоть ты.
Заплачь, скажи : «Я так тебя любила!
Хоть о любви своей не говорила,
Жила с другим, детей ему рожала,
Но в тайне лишь тебя я обожала.
И прежде, чем мы встретимся в раю,
Любую просьбу выполню твою!»
В ответ на это слабо улыбнусь,
Со смертного одра приподнимусь,
Произнесу: «Любимая, молю!
В том, что исполнишь просьбу ты мою
Клянись мне самым дорогим на свете!»
«Клянусь, клянусь!» и ты попала в сети!
Нельзя ж так легкомысленно и смело
Бросаться клятвами направо и налево!
Посмотрим, что теперь ты запоешь!
Сначала всю семью свою убьешь.
Свобода воли, разницы мне нет,
Как ты детей отправишь на тот свет,
А мужа топором ты расчлени
И по частям родителям верни.
Почувствуй, что такое гнев Господний!
Оревуар, до встречи в преисподней!
Тебе, хоть ты и не путана,
Стихи не следует читать.
А после третьего стакана
За сиськи жирные хватать
Мужскою властною рукою,
Чтоб силу чувствовала ты.
Таким в ту ночь я был с тобою,
Мой гений чистой красоты!
Легко быть смелым, не рискуя,
Но не пришлось и рисковать!
Зачем молить о поцелуе
Ту, что готова отсосать?
К чему пустые объясненья?
Коль нравлюсь я, пошли в кровать!
Быть проще надо в отношеньях
И время незачем терять.
Ты ненавидишь рассужденья
Про неземную красоту.
И я без всякого призренья
Благословляю простоту.
Родина, как наказанье,
Доводит до нервного срыва.
Время идти в казармы,
Время косить от призыва.
Мысли нелепые, странные,
Глупые, беспричинные:
Мол, в этой самой армии
Делают всех мужчинами.
Члены там, что ль пришивают,
Бабу дают новобранцам,
Вежливо им объясняют,
Как с этой бабой ****ься?
Ой, да брехня всё это!
Дьявольская отрава.
Есть ли душа, вообще-то,
У твоего комсостава?
Будешь для них скотиной.
Разве тебе это нужно?
Стань же свободным мужчиной
И уклонись от службы!
Шла московская дикая пьянка,
От которой уже озверел,
Вдруг привиделась мне Лубянка,
И как будто бы протрезвел.
И от смеси водки с портвейном
Мысль вспыхнула, как свеча:
Что ж её в девяносто первом
Не взорвали ко всем чертям?
И такая взяла досада,
Будто вышел я круглый дурак.
Что ж я лазил на баррикады
Получается просто так?
Ведь чуть-чуть тогда не хватило,
Я бы сам её и громил.
Видно, чьё-то заклятье хранило,
Видно, дьявол её хранил.
Если б дали мне власти и сил,
То тогда бы я так поступил:
Чтоб людЯм не дурманило головы,
С красной площади вынести труп,
Разломать чекистское логово
И открыть там спортивный клуб.
Таблетки надо принимать,
Есть улучшение в процессе.
Мне не хотелось умирать,
Но я устал от всех депрессий.
Поправил я свои дела
И многого сумел добиться,
Но всё равно меня ждала
Всё та же жёлтая больница.
Где безысходная беда,
А всё леченье – труд Сизифа,
И сам я приходил туда,
А также поступал из Склифа.
Я как-то, малость подзабыл,
Надежда застила мне веки,
Что кто хоть раз безумным был,
Так и пребудет им вовеки.
Но способ есть и он один
Решить проблемы эти быстро:
Пусть будет амитриптилин,
Таблеток двести или триста.
Конец всему, на этот раз серьёзно,
Я возвращаю Богу свой билет,
А ведь просил, так искренне, так слёзно,
Чтобы опять услышать слово «нет».
Ну, нет так нет, прости меня, Всевышний,
Самоубийство для меня не грех,
Ведь согласись, печали было слишком
И не было существенных утех.
Чем утешаться? Постоянным горем?
Но я, безумец, этому не рад,
Ах, почему не утонул я в море,
Когда купался двадцать лет назад!?
Тогда б сместилась роковая дата
И было б меньше этих страшных лет.
Прощайте все: Марина и ребята,
Я возвращаю Богу свой билет.
Дата смерти? Февраль сорок пятого.
Жаль, не дожили вы до победы!
Сколько лет? Двадцать пять, исполнилось бы десятого,
Но, увы, остановлено время.
Ну и как тут, кладут цветы?
Да, конечно! И без проблем…
Здравствуй, вот и ты!
Сколько в тебе перемен…
Осталось: фамилия, звание,
Буква от имени,
А лицо твоё я забыл.
Уж полвека как шли на задание,
Где он, тот, кто тебя убил?
Среди вас уж наверно числится,
Ты, конечно, его простил.
Ссора мёртвых, какая бессмыслица!
В тишине офицерских могил.
Я и сам уж старик глубокий,
Поутихла былая злость,
Средь живых мне уже одиноко
И к тому же больной насквозь.
От чего уже не излечимся,
Знать, до смерти недолог час.
Не скучай, дружок, скоро встретимся!
Я приехал в последний раз.
Жизнь похожа на зал ожиданья:
Ждут счастливый билет из ларца,
Ждут, в начале: успеха, признанья
И в конце, ожидают конца.
Ждёшь чего-то ты вместе со всеми,
Странным образом годы идут,
В это новое, странное время
Никому не известен маршрут.
Не сбылось ни одно предсказанье,
Много было мольбы и угроз.
Жизнь похожа на зал ожиданья
И вот-вот подадут паровоз.
Я – жив, и буду жить отныне,
В согласье с Богом и страной.
И похвалу пишу Марине,
Прекрасной, доброй и родной.
Я часто слышал, не вникая,
Слова о тихой красоте.
Ты, кстати, именно такая
И наяву, а не в мечте.
Я нахожу тебя достойной
Всего, что только может быть.
Бываешь тихой и спокойной,
Но можешь здорово отбрить.
В тебя нельзя влюбиться, можно
По-настоящему любить.
Тем, для кого всё это сложно
Уж лучше о тебе забыть.
C тобой я как-то понимаю,
Кто я на самом деле есть,
И с днём рожденья поздравляю,
Что для меня большая честь.
Как это было бы прелестно,
Слова любви не говорить,
А взять и в ведьминское кресло
Тебя, нагую, усадить.
А дальше, часто и умело,
Ввергать тебя в пучину мук,
Творить своё благое дело
С благословенья Божьих слуг.
В привычном зале, полутёмном
Начну искать я ведьмин знак
На твоём теле обнаженном,
Сама покажешь, или как!
Смотрю на рук твоих изгибы
И раз уж ты здесь в первый раз,
Взгляни, красотка, это дыба,
Могу подвесить хоть сейчас.
А вот железная решётка,
Положат, маслицем польют…
Поверь мне на слово, красотка,
Тяжёл и страшен этот труд.
Но имя Божье вспоминаю
И сразу пропадает страх,
Я снова ведьм своих пытаю,
С Его молитвой на устах.
Ты знаешь, всё-таки обидно
Не в те родиться времена:
Живём с тобой в эпоху быдла,
Не та досталась нам страна,
Что в пропасть шествует упрямо,
Завидным шагом строевым.
Да, вот оно всевластье хама,
С его настроем боевым!
И нет с тобой нам больше места
В стране несчастной и больной.
Прощай навек, моя невеста!
Так и не ставшая женой.
Мне не хотелось ставить крест
И жизнь свою перечеркнуть,
А вдруг, болезнь меня не съест,
Всё обойдётся, как-нибудь.
Конечно, я отлично знал,
Что нет надежды на спасенье,
Но лучшей доли я искал
И потому прервал леченье.
Быть может, станет страшным сном
И больше нет туда возврата,
Но ждал меня, родной дурдом
И в нём, любимая палата.
Посвящается Марине Неклюдовой.
Противно знать, что будущего нет,
Чего-то в жизни я не испытаю:
Мерилин Монро не сделает минет
И президента я не расстреляю.
Я в ощущеньях жажду широты,
Недаром я международный гений!
Я не люблю житейской суеты,
Простые люди, как же вы пусты!
К прекрасному же, нет поползновений.
Я не злодей и даже не урод
Физический, тем более моральный,
Но неприятен мне простой народ,
Неинтересный, скучный и банальный.
Унылый социальный интерес,
Убогие карьерные задачи.
Ведь то, что в их глазах имеет вес
На самом деле, ничего не значит.
Ползти давно проторенным путём,
Свой мир, приобретая по кусочкам?
Мы разными дорогами идём
И разошлись ещё в исходной точке.
Но в чём твой путь? Позволь тебя спросить,
Который ты прошёл до наполовину?
Я? Господа стараюсь не гневить
И уважаю добрую Марину.
Ещё зима была плохой,
Но глаз придирчивый заметит
Что, например, асфальт сухой
И солнце радостнее светит.
Ещё проталины, как флаг,
Снегами скрыты от народа,
Но подан некий тайный знак,
Что пробуждается природа.
И сердце радости полно,
Душа по-новому свободна,
Что будет дальше, всё равно,
Ведь хорошо было сегодня.
А дальше: пыльная листва,
Придёт и с ней пора прощаться.
Ушла весна, моя весна,
Чтоб никогда не возвращаться.
Прощай, душа моя родная!
Последний шлю тебе привет,
Уйду спокойно, твёрдо зная,
Ты не умрёшь во цвете лет.
Надежда будущего века,
Где я местечка не забил.
Скажи: Прощай, мой друг Сенека,
Ты сделал всё, что должен был!
В твоей борьбе за идеалы,
Тебе неведом был покой,
Но вас осталось слишком мало,
А может, ты один такой.
Во мне увидел ты Мессию
И новый век благословил,
Но ты любил свою Россию,
По-настоящему любил.
И те, кого уже не будет,
Уходят, прошлое храня.
Страна вас может и забудет,
Но буду помнить лично я.
Новое время настало в России,
Значит, по-новому жить и любить,
Но, почему-то, меня не спросили
Или забыли спросить.
Но, почему-то, я этим доволен,
Будто нашлась мне родная семья.
Кто-то действительно старчески болен,
Кто-то, но только не я.
Трудно быть гением новой эпохи,
Трудно быть вестницей нового дня.
Мы - хороши, а они уже плохи,
Так-то, родная моя.
Утешенья пустые слова
Превратились в жестокую ложь.
Жизнь окончилась в тридцать два,
Век недолог был и нехорош.
Впрочем, мысли мои далёко,
Бренный голос почти умолк,
На душе светло и лёгко,
Будто отдал последний долг.
Ухожу я в иные края,
Где не льётся невинная кровь.
Ждут меня там мои друзья
И, конечно, моя любовь.
Что так долго меня звала,
Поспешу же на этот зов!
За пределы добра и зла,
Скучных дел и жестоких слов.
Как хорошо быть гениальным,
Но трудно тем, кто рядом с ним.
Так называемым нормальным
Намного хуже чем больным.
Со мной возни конечно много:
Я шизофреник, психопат.
Но я в чести хожу у Бога
И этим сказочно богат.
Ещё талант один имею:
Стихи бессмертные писать.
Готов бороться за идею
И за неё же пострадать.
Кого-то люто ненавижу,
Того, кто сильно виноват,
Но сам и мухи не обижу,
Я – астеничный психопат.
Но, вдруг нахлынет как лавина,
Суицидальных мыслей рой,
Но… поняла меня Марина
И значит, я ещё живой.
Душа родная.
(Посвящается Марине Неклюдовой)
Когда давила тяжкой ношей
Жизнь трудная и дикая
Смогла остаться ты хорошей,
Почти такой же, как и я.
Не та нам выпала эпоха
Каких-то страшных перемен
И так порой бывает плохо
От нерешённости проблем!
Как будто в зоне отчужденья
Живём с тобою много лет.
Среди народонаселенья
Мы чужеродный элемент.
Но хорошо,что мы такие
И есть ещё у нас друзья
И где-то есть ещё Россия
Твоя, и может быть, моя.
посвящается Марине Неклюдовой.
Да,есть Россия или будет,
Быть может,лишь для нас двоих.
Никто за это не осудит,
Чего,мол,ждать от молодых
И слишком странных,непохожих,
В краю нетрезвых подлецов.
В упор не вижу эти рожи,
Любуясь на твоё лицо.
Ведь в нём увидел я величье
И,не разыгрывая фарс,
Скажу,мадемуазель,Вы личность!
Я с этим поздравляю Вас.
А больше нечего добавить:
Сбылись какие-то мечты.
Хотел бы я тебя прославить,
Но,вдруг,меня прославишь ты.