Да в том-то и дело,
что только быть первой
мечтала душа моя.
Судьба захрипела,
когда в ее тело
вбил шпоры, как штопор, я.
И судея обляпав, и пеною капая,
шампуни роняя в грязь,
не тихой сапой,
а злым нахрапом
к барьерам она понеслась.
И перед барьером
сдавали нервы,
и топот стелился шопотом.
И, выжав резервы,
из бешенной стервы,
я в грязь за барьером шлепнулся.
Меня обгоняли,
скакала, хромая,
моя лошадина злющая
туда, задарма где
давали корма ей,
меня не желая слушаться.
Я стал тогда грубым,
я бил ее в губы,
хрипел я, в седле звереющий:
"По-моему будет,
победу добудем!" -
и взят уже проще следующий.
Не в фигише дело -
что ленту задену,
в том, что покуда скачки,
буру я барьеры
аллюром, карьером,
на брюхе и на корачках.
Пришпорена, мчится
туда моя птица,
где пропасть - не имитация.
И надо нам взвиться
над нею и впиться,
чтоб с краешка не сорваться.
Наверное, можно,
и это не сложно,
рысцой по дорожке с гравием,
но мне так дороже:
к препятствию с дрожью,
и - шею свернуть, или - справиться!