Задаю этот вопрос и думаю – ведь очень и очень многие подтвердят его. А зачем это? Все эти непонятные пиррихии, клаузулы, анафоры и прочее – разве нельзя написать хорошие стихи, ничего этого не зная? Конечно, можно. Сергей Есенин еще мальчиком писал такие стихи, что входят сейчас в антологии. Писал, не зная ни о какой теории. И не он один, были и другие, и ныне есть. И здесь, на Стихире, можно найти авторов, пишущих умные, вдохновенные и красивые стихи без знаний теории поэзии. Итак – зачем?
Есть в музыке понятие – абсолютный слух. Человек, одаренный им, может стать, если не Моцартом, то по меньшей мере настоящим музыкантом-профессионалом высокого класса. Только для этого ему придется много и долго учиться. И никто не станет спорить и говорить, что это не обязательно, слух есть – и достаточно. Нет. Будут и сольфеджио, и прочие премудрости, вплоть до сложных законов гармонии, и всего того, без чего музыка немыслима.
Так и в поэзии. Есть люди, обладающие особенным даром – поэтическим слухом. Что это? Это умение найти слово, поставить его так, чтобы придать нужный оттенок и ему, и всей фразе, это способность из обыкновеннейших слов создать мелодию, придать ей мысль и чувство, и ещё многое – то, что я сам и не могу передать словами… Есть люди, у которых этот дар есть от рождения, есть и те, кто смог развить его, читая стихи, сочиняя их.
И тот же Сергей Есенин, пусть он и обладал идеальным поэтическим слухом, много и напряженно учился, много читал, много знал. Лишь поверхностный сторонний наблюдатель его жизни будет воспринимать его короткую жизнь как цепь кутежей, скандалов и романов, не замечая, что уподобляется пушкинскому Сальери, для которого Моцарт – «гуляка праздный». Не стану говорить всего – кто читает внимательно, тот и знает и понимает. Но одно скажу, возможно, известное не всем. Тот же Есенин сделал свой, и очень значительный вклад в теорию русского стихосложения. Им был разработан один из размеров русских стихов – так называемый «есенинский дольник». А структура рифм, использовавшаяся Есениным, стала ведущей для русской поэзии последующих десятилетий, вплоть до «второй реформы русской рифмы» в середине 50-х годов…
Владение огромным разнообразием метров, строф, рифм русской поэзии ныне просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы не «изобретать велосипед», чтобы уметь пользоваться тем богатством, которое лежит перед нами, вечно юное, неиссякаемое. Для того, чтобы понимать и чувствовать как, и какими средствами умели создавать прекрасное. Для того, чтобы развиваться самим, осваивать все время новое, не останавливаясь на достигнутом.
И последнее. Это очень интересно – если не заключено в тиски сухих теоретических перечислений, если это – живое слово, живая мелодия, тонкие оттенки и переходы которой я хочу слышать вместе с вами. И ещё. Это история поэзии, её сменяющиеся периоды цветения, её путь, и её будущее.