За гладью черного стекла
затихли возгласы и лампы,
кусты протягивали лапы.
И мерно музыка текла.
Журча, привычные слова,
сменяясь, жмурились в надежде,
произносимые как прежде,
когда стремишься целовать,
рука касается плеча,
сводя с ума изгибы линий,
под трепетанье белых лилий
на стеариновых свечах.