Эту историю навеяли реальные события. Каждую ночь, часа в четыре просыпаюсь от того, что во дворе моего дома работает двигатель машины. И так противно, муторно, однообразно. Несколько раз специально выходил, чтобы посмотреть. И постоянно – пока спускаюсь, загадочная машина успевает уехать.
Человек в черном шел по неосвещенным улицам маленького города, сливаясь с липкой темнотой. Его взгляд равнодушно скользил по слепым окнам. Ветер, шурша мертвыми листьями, шептал что-то непристойное.
- Какие примерные граждане. Всего два часа ночи, а они уже спят. Ничто не тревожит их мелкие душонки – ни любовь, ни зависть, ни ненависть. Живут скучной жизнью и считают, что это и есть ТА -
самая правильная и настоящая…
Вдруг в конце квартала на четвертом этаже одной из однотипных девятиэтажек вспыхнул слабый огонек ночной лампы. Человек в черном ускорил шаг и встал под этим окном. Огонек, слегка поколебавшись, окреп, и засветился ярче. Незнакомец замер, словно гончая, почуявшая дичь. Достав из кармана телефон, он сказал единственное:
- Приезжайте.
И назвал адрес дома.
По-звериному принюхавшись, черный пытался определить, почему не спит человек в этой квартире, что мучает его душу.
Это было не обязательно, так как машине было все равно, чьи силы забирать - влюбленного или должника, спящего или бодрствующего, горит ли в темном доме хоть одно окошко или нет. Но у человека в черном было невинное хобби – ему нравились люди, он любил их.
Любил на вкус попробовать их мысли, посмаковать мечты, откусить кусок воспоминаний. Ощутить горечь слез, приторно-кислый вкус зависти, тошнотворный запах страха. Подобно ненасытному гурману он мечтал найти новое блюдо, а в старом распробовать новые оттенки и привкусы.
- Так, так, так, - человек вытянул руку и растопырил длинные узловатые пальцы. Он почувствовал, как ему в ладонь ударил пучок энергетических струй из светящегося окна. И он, словно одна из слепых старух, начал перебирать их.
-Не то, не то, не то… вот оно! – кулак сжался, словно пытаясь задушить теплого, маленького цыпленка. Так, чтобы сломанные кости сладко хрустнули.
В его руке быстро билось горячее сердечко, еще полное жизни, еще пытающееся разжать грубые чужие пальцы. Еще не зная, что смерть и темноту нельзя остановить или задержать хотя бы на мгновение.
- Поэт, поэтишка, - брезгливо скорчил рот человек в черном. – Опять поиски вечной любви, единственной женщины. Сколько можно? Из всех неспящих – каждый третий пытается зарифмовать глупые строчки. Как смешны их потуги – словно беременные женщины – мучаются, потеют, а потом в муках вытолкнут из себя ребенка-уродца – слабого, с еще необрезанной пуповиной, обмоют своими слезами. И верят, глупо, бессмысленно, что их уродец самый прекрасный, сильный из миллиарда подобных. Наивные идиоты.
В это время к дому подъехала машина. Молча, без суеты, едва кивнув человеку в черном, рабочие развернули на крыши автомобиля прибор, напоминающий параболическую антенну. Бригадир, подкурив сигарету, подошел в человеку в черном.
- Ты все балуешься с этими людьми? Что ты хочешь найти?
- Тебе не понять.
Человек в черном сильнее сжал руку. Птенец затрепыхался сильнее в этой жесткой ладони. Неимоверным последним усилием он попытался расправить еще неокрепшие крылышки. Крылышки, которым так и не суждено стать большими и крепкими и поднять человека над целым миром.
У ничего не подозревающего поэта на мгновение перехватило дыхание и защемило сердце. «Фу, видимо я перетрудился, пора спать» - подумал он и пошел в койку.
Во дворе работала машина, ее монотонный звук разбудил несколько жильцов девятиэтажки, но, немного поворчав на неугомонных автолюбителей, недовольно всхрапнув, они перевернулись на другой бок и продолжили смотреть свои серые сны. Не зная, что загадочная машина во дворе их дома высасывает их светлые чувства – добро, нежность, любовь, милосердие, умение радоваться и по-хорошему грустить, оставляя лишь злобу и черную полную темноту в помыслах и деяниях. Не зная, что человек в черном только что убил душу поэта, который живет на четвертом этаже.