Кровавый пот застит глаза.
Не пронесешь ли чащу мимо?
Теперь уж нет, никак нельзя,
Крест свой неси, мой сын любимый.
В Гефсимании тихо спят
Его друзья, не слышно им
Тяжелой поступи солдат,
Покинувших Ершалаим.
Но знает Он - осталось мало.
Он ждет, не поднимая глаз.
В душе смятение пропало.
Он ждет смиренно. Пробил час.
Из темноты возникли люди.
Спросили - ты? Ответил - я.
К устам Его приник Иуда.
Убив Его, убив себя.
Потом тащили и пытали,
Плевались, били, унижали.
Разбили в кровь лицо и тело.
Но что же, что - они хотели?
Они убили то, что лучше,
Что чище, ярче, что собой
Опровергало серость душ их,
Что нарушала их покой.
Покой удобных мягких лож,
Покой речей притворных, лести,
В которых царствовала ложь,
Рядясь в одежды благочестья.
Его распяв, себя распяли.
Он-то воскрес. Но не они.
Он-то простит. Но я - едва ли
Прощу тех, кто кричал, - "Распни".